После разговора о рационе солдат визит на кухню казался закономерным шагом. Строгая ревизия в планы Максвелла не входила – он собирался, всего лишь, приглядеть за работой поваров и кухарок да разведать, всё ли в порядке с продовольственными поставками. Выдвинутая Вестницей идея о разведении нагов была неплоха, но – увы – только в весьма далекой перспективе. Неизвестно, как скоро эти животные вырастут и смогут произвести потомство. Как бы солдатам не пришлось ждать прибавки к рациону до Шестого Мора. Не говоря уже о том, что мясной паёк, прежде чем они его получат, будет объедать их, пока не нагуляет жирок.

Дополнительно проблемы могло создать и другое. Не все солдаты видели в нагах еду – в этом Максвелл успел убедиться, пока помогал со строительством на аванпосту. К примеру, Петер, здоровяк с роскошной ухоженной бородой, пытаясь выманить из шахты синюшного нага пьяной вишней, признался, что хочет подарить такого дочке – пусть повяжет на него бант и научит прыгать через веревочку.

Дрессированного нага с бантом на суп уже не пустишь. Вроде и мелочь – а поводов для недовольства солдатам давать не хотелось.

Посему, помочь послу Монтилье договориться о поставках представлялось более рациональным решением. Но сначала стоило узнать конкретно, что именно требуется повару. Проявлять инициативу Максвелл не хотел по понятным причинам – в большинстве случаев она наказуема.
Главного повара Донатьена застать на месте не удалось. Молодая и пышущая здоровьем кухарка предложила подождать прямо на кухне, а заодно – отужинать. И Максвелл не стал оскорблять её своим отказом. Время ужина уже прошло, а день выдался насыщенным, и к вечеру за миску супа он готов был отдать если не душу, то, как минимум, четверть Оствика. Духовной пищей и молитвами сыт не будешь, как бы цинично это не звучало.

Надо сказать, зная, кого принимает на своей кухне, расстаралась девица на славу – и похлебка оказалась наваристей, чем обычно, и хлеб свежее. И даже немного вяленного мяса, о существовании которого рядовые жители Скайхолда едва ли подозревали, нашлось. Поблагодарив кухарку за гостеприимство, Максвелл не по этикету переложил ложку в левую руку – правая пострадала в результате неосторожного обращения с молотком на аванпосту – и приступил к трапезе, попутно расспрашивая, как обстоят дела.

Работница была с ним откровенна. Сперва пожаловалась на качество посуды, затем рассказала о сожженной брюкве, за которую мсье Донатьен, не найдя виновника, едва не провернул в мясорубке попавшегося под руку поваренка. А после, не стесняясь, выложила, как на духу, что в крепости завелась хулиганка из эльфов, которая мешает поварам работать, меняя местами сахар и соль, а ещё горчицу ворует. И добавила с обидой, что жаловаться бесполезно: Вестница, мол, сама нарушительницу в Скайхолд привела, и, естественно, во всем её поддержит, как остроухая – остроухую. На это Максвелл ответил, что постарается учесть её жалобы, но довел до сведения, что общее дело следует ставить выше расовой неприязни. Вестницу – остроухая она или нет – избрал сам Создатель, и её способность закрывать прорывы в созданной им Завесе – наглядное тому подтверждение. Сказать по правде, сам он все ещё не был уверен в божественной избранности Элланы.  Однако находился здесь не для того, чтобы сеять сомнения и смуту.

День клонился к закату неспешно – весной вечера в Ферелдене были длинными, и темнело поздно. И, хоть Максвелла несколько напрягли резкие суждения об эльфах да огорчила обнаруженная в стакане вода вместо вина, он пребывал в хорошем расположении духа. Мысли о том, что знакомство с Вестницей, кажется, прошло гладко, и первый камень фундамента для дальнейшего сотрудничества был заложен, согревали не хуже горячей похлебки.

Совместно с Кассандрой.

Вот так притча!
Молча, стараясь сохранить бесстрастный вид, Максвелл отложил ложку в сторону и выпрямился в полный рост.
В том, что проблема лично в нем, сомневаться не приходилось. Стать настолько важным для Инквизиции человеком, чтобы о срочных делах советовались с ним, Максвелл бы не отказался, но – будем честны – не успел. Зато неприязнь легко читалась по лицу и тону Искательницы – у пророчицы Андрасте откровения не проси! Тревельян искренне недоумевал, когда и чем спровоцировал такое отношение, ведь ещё днем, на аванпосте, Кассандра вела себя с ним сдержанно и дружелюбно.
Вероятно, камнем преткновения стала всё та же его инициативность. Для Максвелла не было секретом, что люди нередко воспринимают помощь, как упрек, или видят в ней корыстный умысел. Но нельзя списывать со счетов другие варианты. Он что-то не так сделал, Кассандра что-то неверно истолковала. Или кто-то третий подлил масла в огонь альтернативной трактовкой слов и действий Максвелла.
Будучи уверенным, что ничего выходящего за рамки не совершал, Тревельян спокойно воспринял предстоящий разговор. Да, неприятно, однако не неразрешимо.
Но разделяет ли его мнение Искательница?
– С вашего позволения, – отозвался Максвелл, – свою трапезу я продолжу во время нашего разговора. Не желаете присоединиться?
Идея была на грани провала – он и сам это прекрасно понимал. Но, если всё пойдет, как надо, то «важный и безотлагательный разговор» приобретет совершенно другой оттенок.

Разочарованно фыркнув, Кассандра внимательно посмотрела на Тревельяна, пытаясь понять, насколько он серьезен.
– Если не боитесь, что у вас пропадет аппетит... – ответила она ядовито и холодно, но, поймав заинтересованный взгляд кухарки, осеклась. – Впрочем, здесь не самое подходящее место.
Жестом велев Тревельяну следовать за ней, Кассандра шагнула к выходу и остановилась у двери.

По крайней мере, прямого отказа не прозвучало.
– Не стоит беспокойства, – улыбнулся Максвелл. – После такого непростого дня грех жаловаться на аппетит.
И касалось это не только его. Позднее возвращение и пропущенный ужин, может, и были для Кассандры мелочью, но на пользу ей явно не шли.
А ещё иногда лучше жевать, чем говорить.
Наскоро завязав в узел из чистого кухонного полотенце несколько ломтиков хлеба, сыра и сладкого перца, Максвелл вежливо попрощался с кухаркой и последовал за Кассандрой.
– О чем вы собирались со мной поговорить? – поинтересовался он, едва дверь на кухню осталась за поворотом коридора. Не хотелось оттягивать момент истины. Помимо небольшого волнения по поводу предстоящей беседы, вызванного неизвестностью, Максвеллу не давал покоя банальный интерес. В самом деле, когда он успел проштрафиться настолько, что Искательница пожелала высказать ему об этом лично?

Кассандра ждала этого вопроса. Но обезоруживающее дружелюбие, с которым он прозвучал, стало для нее некоторой неожиданностью. Так ведет себя человек, которого не в чем упрекнуть. Или прекрасно умеющий держать лицо на людях лицемер. И сейчас, обернувшись и внимательно глядя на своего собеседника, мягко ступавшего за ней следом по лестнице, ведущей на крепостную она стену, она не могла определиться, с кем из них ведёт беседу.
– Я... – Кассандра оборвала заготовленную реплику на полуслове, потому что спросить прямо, не собирается ли наследник тейрна Оствика жениться на Вестнице, было невозможно – настолько абсурдно прозвучал бы этот вопрос.
– Я хотела бы узнать, какой вы видите свою жизнь в ближайшие годы, – ответила Кассандра после небольшой паузы. – Готовы ли вы и дальше следовать своим обетам или же власть мирская привлекает вас сильнее.
Пожалуй, пришлось зайти слишком издалека. Но если у человека есть амбиции, он рано или поздно проговорится о них.

Вопрос оказался столь же неожиданным, как удар, нанесенный со спины. От удивления Максвелл даже замедлил шаг. Он не ослышался? Всего минуту назад Искательница готова была прожечь в нём дыру взглядом, и вот – уже осведомляется о его будущем.
Приятно. Но неубедительно.
Кассандра казалась Максвеллу слишком рассудительной и умной женщиной, чтобы настолько неадекватно оценивать важность тех или иных вещей. А вот она его умственные способности, по-видимому, недооценила. Между тем, надо быть круглым идиотом, чтобы не увидеть в её вопросе подвоха. Неспроста Кассандра завела разговор о власти.
Что же, тысяча рогатых демонов, навело её на такие мысли?
– Мне лестна ваша забота о моем будущем, – спокойно, но между тем холодно ответил Максвелл, заложив за спину руки, – но этот разговор мог подождать и до завтра, не находите?
Меньше всего ему хотелось, чтобы Кассандра делала о нем выводы по итогам пространных разговоров. Если у неё что-то действительно срочное – пусть спрашивает прямо.

– Не мог, – сухо отозвалась Кассандра. Все снова пошло не так, как она могла предположить – она не ожидала увидеть такую прямолинейность в словах марчанского дворянина, испорченного орлесианским обществом. Но раз Тревельяну не нужны эти игры...
– Не знаю, к чему вы завели с Вестницей разговор о замужестве, – мрачно нахмурив брови, произнесла Кассандра, – но я сочла, что вас следует предупредить как можно раньше – даже и не думайте.
Взять власть в Оствике в свои руки по праву законного наследника и не потерять при этом свои связи с Церковью – не слишком ли много для скромного преподобного брата? Если хочет, пусть попробует, конечно. Но ничем хорошим для него это не закончится.

Стоило отдать Кассандре должное – она не продолжила увиливать. И её прямолинейность с одной стороны проливала на ситуацию свет, с другой… несколько обескураживала.
– Это Вестница сказала вам, что я просил её руки? – уточнил Максвелл, удивленно вскинув брови.
«Передайте ей, что не следует выдавать желаемое за действительное», – напрашивалось в качестве продолжения само собой, однако Тревельян счел такую формулировку излишне оскорбительной, а потому оставил эти мысли при себе. Неважно, чем Вестница делилась с Кассандрой: радостью или опасениями на сей счет. Как она вообще до такого додумалась? Какое же самомнение должно быть у этой хрупкой лесной девы, чтобы будничный разговор о браке она восприняла на свой счет?
Даже не верилось, что причиной для важного и безотлагательного разговора послужило именно это.

Отредактировано Maxwell Trevelyan (2017-06-25 17:26:18)

Совместно с Кассандрой

– Свежий воздух и приятный собеседник – не вижу ничего необычного, – пожал плечами Максвелл, располагаясь на стопке не пущенных в строительство досок.
Согласие Искательницы окончательно сгладило неприятное впечатление от начала беседы. Напрасно отдельные члены Инквизиции считали её недоговороспособной – найти с ней общий язык оказалось не так и сложно, было бы желание. Максвелл не без оснований надеялся, что это не последний раз, когда он был услышан и услышан верно – в общем деле из-за отсутствия взаимопонимания порой сильно страдает результативность.
Клонящееся к горизонту солнце окрашивало зубцы крепостной стены теплым красноватым светом, а умиротворенную тишину нарушали только свист ветра да доносившийся снизу поток неразборчивой речи. Но и он внезапно оборвался неожиданно отчетливым кратким, но ёмким непечатным возгласом, тут же подхваченным скайхолдским эхом. Сделав вид, что этого не расслышал, Максвелл принялся развязывать захваченный с кухни узелок. Сдаваться без боя тот явно не желал.  С трудом гнувшиеся после близкого знакомства с молотком пальцы постоянно соскакивали, и подцепить туго затянутые края полотенца никак не получалось.
– Наги согласились сидеть в загоне, – завел разговор Максвелл, чтобы затянувшееся молчание не переросло в неловкое, пока он возится с узлом, – или потребовали для себя лучших условий?

Кассандра едва не фыркнула, заметив, какой Тревельян непрокий. Но, протянув руку, чтобы забрать у него узел, вовремя обратила внимание, что дневная помощь на аванпосту имела для него свои последствия. Перехватив его ладонь на несколько секунд, чтобы рассмотреть, серьёзен ли ушиб, она невольно задумалась о том, что судила о преподобном слишком поверхностно. Теперь же всё части головоломки сложились в целую картину – Тревельян хотел быть полезен. Именно потому он старался всюду успеть, на всех произвести хорошее впечатление, и для того же, вероятно, и взял в свои руки, никогда не знавшие тяжелого труда, молоток.
– Кто будет слушать нажьи возражения, когда из-за их загона пострадал наш человек? – выпустив его ладонь и рук, сдержанно улыбнулась Кассандра. – Загляните сегодня к целителю. А в следующий раз лучше спросите, как обращаться с инструментами.
Поймав себя на том что эти слова могли прозвучать обидно для Тревельяна, Кассандра отвела взгляд и быстро развязала узел.

Странно было слышать в свой адрес «наш человек», помня, с чего и в каком тоне начинался этот разговор. Такая резкая смена отношения несколько сбивала с толку, но Максвелл чувствовал – Искательнице тоже неудобно из-за случившегося, и она старается разрядить обстановку.
– Это было первое, что я сделал после вашего с Вестницей ухода, – признался Тревельян, рефлекторно заложив руку за спину. Ему стало неловко перед Кассандрой за свою неумелость в таких элементарных бытовых вещах, как забивание гвоздей. – Объяснения Петера оказались вполне исчерпывающими, но, как видите, не очень помогли.
Бесхитростная схема «три раза тюкнуть, а потом – жахнуть» оказалась весьма действенной, и первые три гвоздя вошли в дерево, как по маслу. Тогда-то рогатые демоны и дёрнули Максвелла забыть об осторожности и пропустить первых три шага. Результат был на лицо. Вернее – на синие пальцы и почерневший ноготь.
– Думаю, это Создатель наказал меня за бестактность. Будет мне урок, – подытожил Максвелл задумчиво, так, что трудно было понять, шутит он или нет.
Не то, чтобы в этот момент он был серьезен всецело. Но в каждой шутке только доля шутки – вот ты докажи, что не Создатель!

– Вам просто не хватает практики. И Создатель здесь совершенно не причём, – возразила Кассандра, не спеша приступать к трапезе. Кажется, Тревельян принял свою неудачу слишком близко к сердцу. И Кассандра могла понять его чувства – ведь сейчас он обжёгся ровно на том же самом, что и она раньше, причём, неоднократно.
Пожалуй, во всём произошедшем действительно можно было углядеть замысел Создателя: произошедшее между Вестницей и Тревельяном недопонимание в дальнейшем открыло Кассандре глаза на её собственные ошибки. Вот только говорить об этом ей не хотелось. Спорить о том, карает ли Создатель, впрочем, тоже…
– Ни вы, ни я не родились с клинком в руке, – напомнила она, задумчиво глядя, как огромное сиреневое облако медленно заползает за склон ближайшей горы – ночевать в ложбине. – Так же и тут: каждый из нас чему-то учится у других.

Сказанное Кассандрой не стало для Тревельяна откровением. Дело было не в том, что он считал, будто все в этой жизни должно удаваться ему просто так, а проклятый молоток со звоном разбил его надежды. Нет. Зачастую не так страшно потерпеть неудачу, как выставить себя неудачником. Ведь, покажи себя в невыгодном свете – и второго шанса тебе могут не дать.
Но пока всё складывалась лучшим образом.
– Мне стоит расценивать это, как приглашение снова помочь вашему отряду со строительством? – не ходя вокруг да около, уточнил Максвелл с улыбкой, пока Искательница по ошибке не решила, что его инициативы с легкостью разбиваются о первую же преграду.
В конце концов, не ошибается тот, кто ничего не делает. Отрадно было видеть, что и Кассандра понимает это – иначе прямо попросила бы больше не мешать.