Рыжий красавец Огрен всегда нравился слабому полу, и он это хорошо знал. А еще получил возможность прочувствовать всю ту любовь, с которой та, которую караванщица называла Хильдрой, выпустила в него три дротика, один из которых попал под плечо и засел там.
Впрочем, он был готов отплатить ей взаимностью, а женщины, как вино, хорошеют с годами, и Огрен смог в очередной раз убедиться в истинности этого утверждения. И пускай он с большей радостью сбрил бы свои усы, чем покувыркался с этой Хильдрой, коль перед ним встал бы такой выбор, трудно было не отдать должное этой хитрой и изобретательной соплеменнице, оказавшись отброшенным в песок взрывом самодельной сферы, которую она метнула им с Алистером под ноги.
- Тьфу! Вечность не был в Орзаммаре, а жру землю, как какой-то пылеглот, - приподнявшись на локте и отплевываясь от песка, сипло пробормотал Огрен, чувствуя, как его переполняет злость на себя, недооценившего противника, на Алистера, так же прощёлкавшего клювом взрывоопасный сюрприз, на чёртову бабку и на этот, демон его разбери, груз, тускло мерцавший красным сквозь щель под крышкой одного из металлических ящиков, приоткрытой силой взрыва.
Броня заметно пострадала и теперь раскуроченное кольчужное плетение впивалось в кожу – не самые приятные ощущения, но спасибо, хоть в районе груди, а не где-то пониже. Засевший в ране дротик отдавался пульсирующей болью по всей левой руке. Гном чувствовал, как по лбу прокатилась тонкая струйка крови, а затем раздражающе повисла на самом кончике носа – сущий пустяк, но где, во имя предков, он умудрился ещё и кожу над бровью рассечь? А старая карга тем временем с видом победительницы перезаряжала оружие. Да опрокинуть его, Огрена, кверху пузом, уже можно было счесть за личное оскорбление!
Гном почувствовал такое знакомое и привычное клокотание ярости в груди, огонь ненависти, опаляющий лицо – слава Камню, лишь в метафорическом смысле, в прямом было бы жаль шикарные огреновы усы. Тяжело дыша, Огрен поднялся, зачерпнув широкой ладонью горсть песка, и с угрожающим воплем бросился на Хильдру, швырнув ей в лицо песок, чтобы выиграть немного времени, но ему не хватило доли мгновения – та пальнула вслепую и зацепила его тремя выстрелами, двое из которых оставили лишь царапины, а третий вошёл в грудь, чуть ниже ключицы, в четырёх дюймах от уже пострадавшего плеча. Однако это было последнее, что она успела сделать перед тем, как разъярённый болью и хаосом битвы гном обрушил на неё рубящий удар топора сверху вниз, от плеча, и оставил её без рабочей руки, беспомощно повисшей на сухожилиях. Старуха вскрикнула и упала, судорожно пытаясь зажать целой рукой отвратительную зияющую рану, но крик боли не успел перерасти в крик безумия – Алистер без лишних разговоров милосердно добил её.
Оставшиеся в живых гномы благоразумно дали дёру. Огрен смахнул со лба капли пота и крови, и тяжело дыша, облокотился лбом на рукоять топора и устало прокомментировал это невнятной тирадой с непереводимой игрой слов, а затем приложился к фляге и немного плеснул на рану, которая словно вспыхнула, как будто в неё засадили огненным шаром. После этого гном взглянул на Алистера и, ухмыльнувшись в усы, кинул ему флягу:
- Держи, парень, заслужил.
Алистера эти засранцы тоже потрепали, но когда в бою было легко, кто бы что ни говорил? Всё это напомнила гному старые добрые времена – осталось только припарку приложить и весело продолжать свой путь. Вот только, понимая, что Алистер уже успел посидеть в королях и потерять власть, а у него самого дома подрастает сын, до него только-только дошло, насколько давно были эти добрые времена.
- И пойдём назад: сперва доложим обстановку, затем заглянем к костоправу, а потом как следует это отметим. Но сначала нужно обыскать... этих, - гном скривился и фыркнул. Сколько ни воюй, а копаться в чужих кишках всегда неприятно, особенно если поверженный враг до того жрал какое-нибудь дерьмо. Но Огрена спасал запах собственного перегара, заглушавший все, потому он распорядился на правах старшего. - Глянь, что там у старухи за пушка такая, а я посмотрю, есть ли что у арбалетчика.
Отобрав у Алистера флягу, Огрен вздохнул, почувствовав, насколько она полегчала. Но он был не в том настроении, чтобы считаться. В кровавом месиве из брони и того, что раньше было гномом ничего полезного не обнаружилось, и гном решил осмотреть других соплеменников, которые полегли в этот раз. Он не испытывал какие-то сентиментальные чувства к убитым гномам - это был их выбор, а потому нужно было либо думать головой и не высовываться, либо научиться держать в руках оружие, как следует. Но один гном, молодой пылеглот с клеймом, - очень молодой и не носивший бороды то ли по своей пыльной привычке, то ли по наземной моде, напомнил ему о сыне. Вот каково придется его родителям? О них-то этот недоумчатый сопляк подумал?
Огрен вздохнул и склонился к телу гнома, чтобы пошарить в карманах куртки - не найдётся ли какое-то упоминание о том, кто он и откуда родом, чтобы написать его старикам, чтоб не ждали больше домой своего глупого сына. Но только рука Стража коснулась пряжки плаща, как он заметил вдох.
- Ах, нажий ты потрох! Алистер! Алистер, сюда! Кажись, мы взяли "языка"!
Сантименты сдуло порывом колючего пустынного суховея. Огрен от души пошлёпал мелкого гаденыша по щекам, чтобы привести в чувства, и влил ему в рот немного настойки из фляги.
- Глотай, засранец, архидемон тебя дери! Чтоб тебя так и раз этак! Кто тебя нанял, говори!
Отредактировано Oghren (2016-10-16 17:15:40)
