Если попытаться выделить из мыслей Жозефины на данный момент самое важное, то выйдет что-то вроде:
«Лелиана. Инквизитор. Каллен. Сэра.»

Чем больше приближался бал императрицы Селины в Халамширале, тем больше и больше проблем появлялось у леди Монтилье. И это несмотря на то, что мысленно, да и морально она давно уже была готова к чему-то подобному — не все же Инквизиции воевать, когда-то и в высший свет выйти придется. Да ещё и так выйти, чтобы это выглядело не просто достойно, но и идеально. Да, есть предел совершенству, просто он находится где-то там… в очень абстрактной дали. Но если приложить достаточно усилий, то можно достичь его. Другое дело, что просто некоторые решают предаться праздности, вместо того, чтобы собраться и сделать что-то хорошо, с душой! Ох, ладно, обвинять в полнейшем пинании балды все же будет в корне неверно, но иногда… Честно говоря, в некоторые моменты Жозефине кажется, что она возвратилась назад, в поместье семьи Монтилье в Антиве, причем в тот момент, когда вся их семья (включая многочисленных дальних родственников) собирается, скажем, отметить… Чей-нибудь день рождения или Сатиналию. Всех много, из-за чего создается ощущение, что и рабочих рук множество, но много лишь головной боли. Все так и норовят мешаться под ногами (как и в прямом, так и переносном) лезут с советами, по большей части не нужными, в итоге чего приходится вынужденно брать все на себя.
В Инквизиции все, конечно, в разы организованней, но очень смутное, но при этом явственное ощущение хаоса почему-то и не думает покидать задворки сознания. Наверное, ей должно будет стать лучше, когда все подготовки к Балу закончатся вместе с оным.
— Скорее бы, — тихо вздохнула Жозефина, рассматривая очередной эскиз мундиров. И, к сожалению, не только для мужской части Скайхолда, собирающейся в Халамширал, но и для женской, эдакая форма, показывающая, что все они едины. И это хотя и было разумно, было эдакой «небрежной игривостью», а точнее «небрежным вызовом обществу», но… Жозефина хотела нарядить леди Инквизитор в платье, чтобы слово «леди» хоть раз в жизни было не только данью вежливости, но и сохранило свою изначальное значение. Но только вот все планы разрушаются, если вспомнить о том, что императрица Селина находится в смертельной опасности и они идут (если ещё и идут, конечно, ведь Гаспар хотя и обещал прислать приглашение, но могло случится что-нибудь) вовсе не покрасоваться. И стоит вспомнить об этом, как снова те же мысли, хотя и в другом порядке:
«Лелиана.»
Лелиане нужно напомнить, что статус тайного канцлера и, чуть ли не титул, Сестры Соловей вовсе не позволяет ей проявить упрямство и своеволие в обувном плане и раз все будут носить сапоги, то так и должно быть. Хотя, будь обстоятельства иными, то Жозефина с радостью бы доверила выбор Лелиане, зная, что в итоге узрит не просто туфли, а настоящее произведение искусства.
Только в данный момент не время и не место. Зная, сестру Соловей, она все же воздержится, но… лучше бы напомнить.
«Сэра.»
Сэра… С ней все запущенно и сложно настолько, что, видимо, Рыжая Дженни станет первой, с которой дипломат Инквизиции не смогла достичь взаимопонимания. Уж слишком разные они, да и у эльфийки, видимо, непереносимость к «знатюкам», какими бы они не были. И когда леди Монтилье попросит вести Сэру вести себя прилично, то с вероятностью в процентов девяносто девять её пошлют в места не столь отдаленные, но о которых в приличном обществе говорить все же не стоит. А рычаги хоть какого-то давления на эту бунтарку ещё никто не нашел. Интересно, они вообще существуют?
«Каллен.»
Ситуация не лучше, при всем уважении Жозефины к Каллену. Воин остается воином всегда, а если этот воин ещё и храмовник, то… Лучшее, что он может сделать, так это стоять по стойке смирно, держа рот на замке, притворяясь статуей или колонной. Но он советник, так что он будет брошен на растерзание орлейской знати, хочешь того или нет. О том, чтобы научить тонкостям Игры командора даже мыслей нет, тут хоть бы с азами разобраться. Или хотя бы нанять ему учителя по танцам, ибо вряд ли храмовников учат этому.
…И то, что Жозефина оставила на самый десерт — леди Инквизитор. Признаться, тут есть проблеск надежды. По крайней мере, он должен быть, ибо леди Монтилье уже до этого пыталась положить в голову Лавеллан хоть немножечко знаний об искусстве дипломатии. Просто Халамширал все ближе, а значит и занятия должны быть чаще.
— Рада видеть Вас, миледи Инквизитор. Как видите, я слегка припоздала. Скажите, чем это является с моей стороны — хорошим тоном или же неуважением, если бы мы были в светском обществе? — если быть предельно честным, то это трудоголизм в крайней его стадии. Жозефина настолько увлеклась выбором костюмов, что забыла о времени, опомнившись довольно поздно. А ведь ей ещё надо было идти через сад в одну из комнатенок, размеров побольше чулана, но все же меньше обычных. Однако оптимальный вариант для того, чтобы проводить индивидуальные уроки.
И все же опаздывать нехорошо... Но она на то и дипломат, чтобы делать из своих промахов достоинства.

Отредактировано Josephine Montilyet (2016-09-13 21:14:56)

Жозефина кладет на стол кипу бумаг, прихваченных с собой, и хмурится, едва удерживаясь от того, чтобы не тяжело вздохнуть, тем самым неосознанно если уж не проклиная, то как минимум сетуя на свою нелегкую судьбу — кажется, она так поспешила на встречу с леди Инквизитор, что по пути потеряла несколько заметок о том, что в обязательном порядке должна знать назубок Лавеллан, чтобы не попасть впросак в Зимнем дворце, тем самым нанеся один, всего один удар, но огромнейшей силы, по репутации Инквизиции, которую так кропотливо и скрупулезно собирала леди Монтилье по мельчайшим кусочкам, а потом складывала в единое целое, словно бы Инквизиция — не организация, постепенно набирающая популярность и могущество и которая в скором времени сможет вершить судьбы не только отдельных людей, а и народов, стран…, а не более, чем красивая, многогранная и сложная мозаика, отличающаяся небывалой хрупкостью. Иной раз кажется, только тронь — все превратиться в прах. Не говоря уже о том, что может произойти, если удар будет нанесен со всей силы, да и кем — леди Инквизитор.
« — Нашлось» — морщинка на лбу разгладилась, а на губах появилась довольная улыбка. В её жизни, к несчастью, и без того слишком много хлопот, чтобы ещё прибавлялись назойливые мысли о потерянных бумажках не несущих особой важности как таковой. Но неприятный осадок на душе от чувства чего-то потерянного все равно бы остался. Но теперь одной проблемой в жизни стало меньше, что уже хорошо, да и Эллана, оказывается, тоже время даром не теряет.
— Вы совершенно правы, — кивает в знак согласия, отвечая улыбкой на улыбку.
У леди Монтилье было хорошее отношение к Лавеллан, невзирая на наличие ушей другой формы, другой веры, взглядов на жизнь. Быть может, это отношение сложилось и не с самого начала, все же от предрассудков. И нет, не тех, что про эльфов — слишком просто, давно уже пройденный этап — ей встречались «остроухие», которые были в разы лучше некоторых людей. Но вот события Конклава, а после чудеса, которые продемонстрировала Лавеллан с Брешью… На тот момент Жози была знакома с Вестницей всего лишь через слухи, которые были весьма различными. Нет, не стоит думать, что она слепо верила всему, но была уж изрядно заинтригована. И увидев не Божество или приближенную к этому, а всего лишь долийку, которой просто повезло выжить, но не повезло стать избранной. С той поры немало воды, конечно, утекло, но все же ситуация ни на йоту не изменилась. Только титул прибавился, да в Инквизиции она стала «своей среди своих». Признаться, даже Жозефина считает Эллану если не другом, то очень хорошим товарищем.
Только вот что с этого Орлею? Тут нет «своих», есть лишь выгодные люди или временные союзники. Хорошо, что хоть какие-то знания из тех, что доносит до Лавеллан Жозефина остаются (это видно по осмысленности в глазах, а не растерянном блуждающем взгляде, какой был на первом «уроке»), ещё лучше, что Эллана познает что-то сама, но крайне отвратителен настрой. «Чужое», «бессмысленное»… Леди посол качает головой.
— То, к чему я вас готовлю — светские вечера, приемы, балы — это не просто дань моде или традициям. Это целый особый мир, — задумчиво и тихо, больше самой себе, чем Лавеллан говорит Жозефина, — И естественно его природа будет чужеродной для вас, непонятной. Более того — этот мир обладает своей волей и может сам отторгнуть вас.
А ведь… Жозефина и сама такой была. Почти. Девочка, живущая мечтами, попала в сказку. Приторно-сладкую, ненастоящую, будто бы вокруг стоят не более, чем декорации, но весьма красивые. Она понимала, что все вокруг — иллюзорно-видимое, но не могла понять почему именно так, а не иначе. Но все же привыкла, смирилась, приобщилась. У Жозефины было больше времени и была определенная цель.
— Попробуйте отнестись к изучению этикета и дипломатии, как к исследованию нового для вас мира. Такого же мира, как Тень или Орзамар или даже ваш Арлатан, если я не ошибаюсь. Впрочем, долой лирические отступления и давайте я расскажу об истории рода Вальмон, из которого происходит императрица Селина или есть что-то вас интересующее?

Жозефине стало жаль. Не только Эллану Лавеллан, но и всех долийцев в целом. Так спокойно, со смирением говорить, что вся твоя жизнь - не более, чем поиски утраченного, чужого... Это ужасно. Неужели так и должно быть? Гораздо проще было бы создать для себя свой мир, отпустить наконец призраков прошлого, но  вряд ли этот гордый народ решит пойти по такому пути. Слишком легко, а если быть точнее, то подозрительно легко, хотя никакой подозрительности там быть и не должно. А вот если сложно, если идти по их дороге настолько сложно, что приходится если не ползти, то, как минимум, ковылять, то значит все верно. Нелепо.
Но разве сама антиванка может помочь им хоть как-то? Конечно же нет. Зато Жозефина может помочь Инквизиции, если подготовит Лавеллан к балу в Халамширале, а это на данный момент главное. Если вдуматься, то даже смешно становится, что  из-за какого-то бала может решиться судьба мира, но это правда. Если падет Орлей, то падет если уж не весь мир, то его большая часть, из-за чего свержение Корифея станет практически невозможным.
Хм, а Эланна хоть танцевать умеет? Если подумать, то большая часть времени их занятий уходит на теорию, а практика только в поклонах или же реверансах. А танцы... Танцевать Эланна, кажется, умеет только на лезвии ножа, постоянно увиливая от будто бы неминуемой смерти. А вдруг её пригласит кто-нибудь, скажем, из совета Гарольдов? Или даже Гаспар де Шалон, с которым у Инквизиции отношения пока что получше, чем с Селиной и тот уж точно захочет показать это всем?
Вздох. Смутное предчувствие того, что Инквизиция разорит всю казну на учителей по танцам, потому что рисковать Инквизитором, ставя в пару с Калленом, тем самым экономя время и деньги, дело опасное, в начале возрастало, а потом... исчезло.
Все то, что не могло происходить в её жизни, но при этом происходило в чужой, не важно сколько лет или веков назад, интересовало её ещё с того момента, как она впервые попала в золоченую клетку под названием "закрытый пансион". По крайней мере, в первые несколько дней так и казалось, осознание и понимание приходило вместе с опытом. Но все тревоги и обиды на родных, злость на не менее злую учительницу, которая за малейшую провинность била по спине или пальцам у юной и весьма темпераментной антиванки требовали хоть какого-то выхода. И поскольку из неё делали настоящую леди, то плакать или кричать нельзя было - за этим бы последовало что-нибудь жуткое, по крайней мере, именно так и думала Жозефина тогда. А вот забраться в библиотеку и с упоением читать приключения Черного Лиса, о жизни какого-нибудь Совершенного и тому подобное. Все плохое сразу забывалась, а леди Монтилье погружалась целиком и полностью в удивительные приключения, кажется, что ещё чуть-чуть - и вот сама станет участницей!
И с той поры мало что изменилось. Именно поэтому и загорелись глаза у леди посла, когда Эллана начала рассказывать о жизни в клане. Опять-таки, прикоснуться к чужому, хотя это уже и не сказка, но все равно не менее интересно.
- А эти браки... Они по любви или необходимости? - тихо вырывается у Жозефины само собой, хотя изначально она собиралась сказать что-нибудь другое. К примеру, найдя в себе сил быть немножко суровей, чем обычно, жестко прервать и все же начать рассказывать о родословной Вальмонов. Но, видит Создатель, некоторые вещи бывают сильнее, чем леди Монтилье. Как карастианские конфеты или хорошая история.
То, что нельзя выучить из книг... Хороший вопрос, но, к сожалению, тут нужна исключительно практика. Информация в любую секунду может обесцениться, старые грешки забыться, а странные портки или не менее странные сексуальные предпочтения просто измениться.  Но все же попробовать стоит. Рассказать хотя бы общее.
- Ах, да, конечно, - несколько рассеянно произносит Жозефина, закусив губу, и пытаясь что-то вспомнить, - Скорее всего, пока мы не добьемся одобрения знати, вас часто будут пытаться задеть. Чаще всего - за вашей спиной, но некоторые могут высказать свои претензии в лицо. Никогда не молчите и не возмущайтесь - это будет проявлением слабости. Вместо этого делайте тонкие намеки на нечистокровное происхождение. В Орлее достаточно много бастардов, с уверенностью в девяносто процентов вы попадете в точку. А даже если это не правда, то станет правдой. Помимо этого можете припоминать смешные случаи, о которых я вас рассказывала - это ещё один способ отвести от себя ненужное внимание...

Жозефина усмехается, находя подход долийцев к созданию семей довольно хитрым. И правда нередко, что детская привязанность, перерастающая в дружбу, с легкостью в любовь (с легкой подачи юношеского максимализма и желания быть взрослым). И если никому об этом не говорить, к примеру, что ты, дален, будешь женой вот тому-то, через столько-то лет, а просто позволять им проводит вместе время, то выходит иллюзия собственного выбора. В отличии от цивилизованного света, где в большинстве своем ты знаешь имя нареченного тебе едва ли не раньше, чем свое собственное. У Жозефины, кажется, в свое время тоже должен был бы быть муж по договору, но дело почему-то замялось ещё тогда, как она стала послом Антивы в Орлее. Матушка, конечно, может сейчас и пытается делать что-то за спиной дочери, но пока что, насколько леди Монтилье известно, она свободна в выборе спутника жизни. А вот если она не успеет все это сделать до того момента, когда её детородный возраст начнет заканчиваться... Расчет вступит в свою силу снова.
- Что-то случилось, да? - леди Монтилье начинала смутно подозревать, что сейчас ею пытаются манипулировать, подобные интонации в голосе  она уже далеко не в первый раз слышала у мастера Тетраса, да и до этого у менестрелей в Орлее, когда тот хотел привлечь к своей истории повышенное внимание, к примеру в самые динамичные моменты. Которые были полнейшими враками, но из-за своих этих интонаций зритель забывал и об этом, как и о том, где он, кто он и что делал до этого. И если первые несколько раз это работало, то теперь же девушка умела держать ситуацию под контролем. И сейчас она решила - а пускай. Как до этого говорила сама Лавеллан, информацию из книг можно выучить, но некоторые вещи нужно услышать или узнать исключительно от самих источников. И кто же расскажет об истории долийцев, как не долийцы?
Впрочем, её благодушие было несколько омрачено последующей фразой леди Инквизитора. Леди посол вздохнула и покачала головой, начав подбирать слова, чтобы объяснить свои сомнения насчет этого "переживу":
- Одни могут посчитать это за мудрость или величайший добродетель - смирение, а другие посчитают за неспособность ответить, а значит слабость. И людям свойственно желать верить в то, что другие слабее их, чем сильнее и они будут в это верить. Даже сильнейших можно задавить количеством, -  особенно, когда это касается людей, тварей Создателя, которые абсолютно непредсказуемы. Сегодня скажут одно, а завтра уже опровергнут. Сегодня готовы идти ради Инквизиции на все, а завтра уже присягают Корифею лишь из-за того, что на его лужайке трава иллюзорно, но зеленее. И неизвестно сколько молитв нужно послать всем известным и неизвестным богам, чтобы пока что наизеленейшая трава оставалась именно у Инквизиции.
- Вот именно, что в определенной мере. Неизвестно, сколько это будут терпеть, - леди Монтилье пока что предпочитает придерживаться нейтрального тона, обдумывая предложение Лавеллан. Рассматривает с разных ракурсов. Пытается ставить себя на место различных людей, размышляя над тем, как они отреагируют. Каким же будет мнение большинства? А могло бы меньшинство склонить на свою сторону других в необозримом будущем? А Эллана... Конечно, во имя правого дело тут каждый жертвует чем-то, в чем-то себя притесняет, отказывает, но делать это надо в  умеренных количествах. С исключением в виде самой Жозефины, которая во благо Инквизиции готова пойти на все на свете, при этом ни капли не сожалея. Но эльфийку стоит пожалеть, не всех же стоит судить по себе, а на Лавеллан и так многое держится. Закусив губу (дурная, очень дурная привычка, от которой стоит избавляться, но не получается), леди Монтилье думала-думала, пару раз чиркала что-то в своих записях и, спустя несколько минут плодотворных размышлений, все же вынесла вердикт:
- Двор никогда не устанет рыться в чужом грязном белье, но все же, если вам так удобнее, то можете поступить и так. Но молю вас, рассказывайте о чем-нибудь, что максимально напоминает китч, избегая жутких подробностей. Есть при дворе люди и со специфическими вкусами, но они все же в меньшинстве.

- Расскажите о вашей жизни в клане ещё что-нибудь, пожалуйста, - порывисто, но при этом смущенно произносит Жозефина, прерывая себя в конце буквально на полу слове, будто бы сказала что-то, чего говорить не стоило. Впрочем, так и было, ведь сейчас урок дипломатии, а  не эльфийской культуры, а леди Монтилье все же отчасти, но попалась.
Стоило ожидать, что развязка будет столь прозаичной, но при этом она надеялась, что найдутся в жизни у Элланы и другие истории. В конце концов, это же не роман мастера Тетраса, а жизнь. А в жизни либо проще, чем кажется, либо хуже, чем надеешься, либо и то, и другое. Брешь же относится к последнему. Леди посол мысленно улыбнулась - с какого же момента её жизни Брешь, огромная зеленая штуковина (а иначе и не назовешь), разрыв в Завесе, способный уничтожить мир, стал для неё, как и для большинства людей, чем-то совершенно обыденным, как, например, чашечка чая или раскрытие интриги в начале трудового дня? Правду говорят, что ко всему со временем ко всему привыкаешь, даже к постоянному риску для жизни. И даже то, что вчера удивляло и страшило уже сегодня может стать чем-то посредственным. К тому же если оно стало пройденным этапом жизни, а Брешь таковой и являлась.
- Вряд ли бы мы все были чем-нибудь связаны, если бы ваша судьба сложилась иначе, Вестница, - совершенно серьёзно, даже без тени улыбки отвечает Жозефина. При всей её любви видеть светлое даже там, где его нет, она не может отрицать, что история этого мира, который все они прекрасно знают, явно бы закончилась ещё тогда. Демоны, духи и призраки бы заполонили мир и в живых остались бы считанные единицы, сильнейшие. И вряд ли бы в это число вошла леди посол. Что-то на её памяти не было ни одного дипломата между людьми и духами, а значит, что, скорее всего, они бы и не появились.
Но если и подумать, то и Корифей не так уж и страшен, в особенности когда он где-то там. Причем буквально. Местоположение древнего тевинтерского магистра все ещё  неизвестно. Зато известны планы, задумки, которые они всей дружной братией, называемой Инквизицией, и пытаются срывать. И боится леди Монтилье именно этих планов, а точнее их последствий, потому что все опять же сводится к балу в Халамширале, к которому они не готовы! Потому что то, что у Инквизиции на данный момент едва ли назовешь чем-то приемлемым. Нет, конечно, для более-менее (а все же чаша весов склоняется в "менее") пристойного визита в Зимний дворец это и подойдет, но вот до идеального, такого, который запомнят все и вся, они не дотягивают.
- Я даже и не смею просить вас об этом, Вестница, - расплывчато произносит леди Монтилье в ответ на маленькую триаду а-ля ультиматум Лавеллан, - для этой цели на балу будут агенты. Я просто... - Жозефина все же не удерживается и тяжело вздыхает, - прошу вас просто быть дипломатичной настолько, насколько вы все же можете.
Все равно на балу Эллана позабудет если не все, то большую часть того, чем они занимались. Зимний дворец - место, от которого захватывает дух даже у Жозефины, которая бывала там далеко не пару раз, а что уж там говорить о леди Инквизитор... К тому же Селина, Гаспар, Бриала - удивительный мир политики на самом высшем уровне просто не может не вскружить головы, так что леди Монтилье просто верила. Верила в том, что если достаточно хорошо вызубрить некоторые вещи, то они останутся в памяти хотя бы на подсознательном уровне. И вдруг именно тогда леди Инквизитор не сделает какую-нибудь из тех ошибок, что называют роковыми?
- К сожалению, именно в этом вопросе я не могу вам уступить, как бы не хотелось, - печально качает головой Жозефина. И не только потому, что на выбор модели ушло куча времени и уже сейчас уходит куча денег - леди посол решила, что в вопросе стиля скупиться будет преступлением и заказывала лучшее и лучших. Одной из причин было и то, что если сейчас леди Монтилье уступит, то уступать потом придется и Лелиане, чтобы восстановить какую-никакую, но справедливость. И в итоге из леди посла просто будут вить веревки. - Как вы знаете, я уже ранее отказалась от идеи с платьями и бальными туфлями, заменив на, хм, приемлемые парадные мундиры и сапоги, чтобы хоть как-то подсластить вам пилюлю, но на большее я уже не могу пойти, иначе нам даже войти в Зимний Дворец не дадут. Хотя... Я могу поехать вместе с вами в Вал-Руайо в самое ближайшее время к одному мастеру, чтобы сделать для вас сапоги этой же модели с вашими индивидуальными особенностями.
... О том, сколько на это уйдет нервных клеток, денег и связей, чтобы все свершилось в кратчайший срок, Жозефина предпочла пока что тактично умолчать.

- Надеюсь, вас удержит от этого мысль, что стоит только вам сотворить нечто подобное, как на вашей совести появится смерть от стыда одного посла, - беззлобно и без малейшего укора отвечает Жозефина. Из маленьких побед складывается одна большая и поэтому "отвоеванные" сапоги вполне могли быть предвестником будущего триумфа в Зимнем Дворце. Вполне возможно, правда, что леди Инквизитор все же что-нибудь учудит, но без этого никак, без этого она не была  бы Инквизитором. Инквизитор - не просто титул или высшая обязанность, долг, Инквизитор - живое, горящее сердце всей их организации, а никак не подсадная марионетка, беспрекословно подчиняющаяся каждому слову, каким бы оно только не было - за такой бы не пошли.
Но иногда все же Жозефине хотелось, чтобы приступы покорности и своеволия были несколько... Более запланированными. Ничего она с собой не может поделать, чувство того, что контроль над ситуация утекает, песчинка за песчинкой, а ничего нельзя сделать, для неё остается все таким же невыносимым, сколько бы не прошло лет с её первого дипломатического "боевого крещения".
Услышав сравнение, так метко подобранное Элланой, чтобы описать её неловкость, на леди Монтилье напал приступ неудержимого смеха, длящегося как минимум минуту, у неё даже слезы на глазах выступили.
- О, ну что вы, - у леди посла даже живот и щеки заболели от смеха, но она постаралась хоть как-то прокомментировать фразу, благодаря которой Рюшечка повела себя, хм, странно -  Ситуация, которую вы обрисовали не так страшна. Главное - сделать так, чтобы внешне было относительно похоже на то, как обычно бальзамируют мертвых, а если что-то пошло не так - сохранять абсолютную уверенность. Стальная выдержка уважается не менее, чем умение бальзамировать.
У Жозефины Монтилье на самом деле есть самая настоящая кладезь историй из жизни, среди которых много как и презабавных, вроде "айда вешать чужие портки на доску проповедника", так и драматичных, вроде первого убийства. Но другое дело, что она больше слушает, чем рассказывает и в то время, когда все же непроизвольно делиться событиями дней ушедших... Трудно угадать, совершалось ли это ею самой или же пересказ чужого, если до этого не уточнялся этот момент.
- Вы давно уже доказали, что не дикий зверь, по крайней мере мне, Инквизиции и нашим союзникам. Вы не должны мне ничего доказывать, я верю вам, - ни доли лукавства, лишь искренность и теплота. Жозефина не могла назвать Эллану Лавеллан своей подругой - у леди Монтилье были свои принципы, незыблемые и твердые, среди которых было и святое правило не связывать работу с личным, а в понятие "личное"  входила и дружба. Но все же не всегда получается делать то, что планируется, как пример взять можно и Лелиану, с которой сейчас они и коллеги, и друзья, так что все взаимоисключаемо... Но все же нет, Эллану назвать подругой Жозефина не могла, хотя они и были ровесницами (два года разницы - не столь великий срок), да и общение, как сейчас, часто переходило с рабочих тем на абстрактные. Но все же было что-то, что мешало называть то дружбой в полной мере.
Девушка кивнула, открывая дверь, придержав для леди Инквизитор.
- Когда-нибудь, - когда трава будет зеленее, небо, солнце и луна - ближе, а над головой не будет на волоске висеть опасность в виде Корифея, доживет ли Жозефина до этого? - Я заберу вас на целый день и расспрошу обо всем-всем-всем, хотя, наверное, все равно будет времени мало. Вопросов будет много, я не уверена, что вы сможете ответить на каждый, поскольку будут и весьма каверзные или же философские, а может и наоборот - слишком наивные и глупые,  но... Будет весело, - Жозефина улыбнулась, в начале по-доброму, а потом, через пару мгновений в её взгляде появились озорные чертики, леди Монтилье подошла к Эллане и положила ей на голову свой планшет, - Потом будет весело. Сейчас я же хочу увидеть, как ровно вы держите спину и насколько изящен ваш шаг с легким отягощающим обстоятельством на вашей голове.