Зимы в Ферелдене определенно было за что любить. Когда-то они казались антиванке, не привыкшей к морозу и снегам, невиданной заморской диковинкой. И, к тому же, великолепным предлогом немного подурачиться: скажем, залепить хмурому Альвесу снежок в спину, попытаться удрать от него, побарахтаться в сугробе, когда он ее все же догонит и затолкает туда в отместку. А после выпить горячего вина у очага и, быть может, согреться иным, куда более приятных для двоих способом. По крайней мере, так выглядела зима для антиванского Ворона, залетавшего на юг только по контрактам гильдии.
   Но эта зима, как и предыдущая, не пожелала становиться светлой полосой в жизни Каталины. Промозглая до отвращения, она предпочла, чтобы ее запомнили по непрекращающейся мороси вперемешку с тяжелыми комьями мокрого снега, высокой пелене тумана, перекрывшей морское сообщение в Гварене раньше положенного срока, и череде смертей. Необъяснимых детских смертей.
   Первой стала ее собственная дочь. То, что начиналось не более, чем легкая простуда, свело ее в могилу за каких-то несколько дней. И не помогли ни травы, собранные и приготовленные самой Каталиной, ни с трудом раздобытые в городе лекарства. Не помог даже выписанный из Гварена лекарь, которого Сантьяго приволок за шиворот буквально на следующий же день. Только беспомощно развел руками: он не мог даже опознать странную хворь, не то, что взяться за излечение. Поначалу, сразу после того, как отгорел погребальный костер, антиванка хотела всего лишь уехать из Шардрока как можно скорее. Оставаться тут было решительно невозможно. И, тем не менее, пришлось: держать дорогу через Остагар или Бресилианский Проход зимой было слишком опасно, долго, а туман обещал развеяться вскорости, едва чуть похолодает, и выпустить немногочисленные корабли из порта.
   Но развеиваться он не пожелал, пусть дело и шло к концу Харинга, как не захотела ограничиваться одной жизнью и неизвестная болезнь. Дети были разных возрастов, от годовалого младенца и до подростка, но симптомы оставались неизменны. Зато менялось отношение к "ривейнийской ведьме и ее неумелой волшбе". К первому ребенку ее еще подпустили, надеясь, что травница сумеет помочь, от изголовья кровати второго уже отогнали, а когда погиб третий - взяли в руки камни. И селянам было абсолютно все равно, что она пыталась помочь; что ночи просиживала рядом с лекарем, пытаясь придумать хоть что-то; что последнего, почти взрослого озорного мальчонку, она успела за полтора года обучить азам грамоты и счета и искренне гордилась тем, как быстро он все усвоил. Им было все равно даже, что ее собственный ребенок умер первым.. впрочем, нет, на этот счет неугомонные бабы умудрились сочинить прекрасную байку, включавшую в себя темные ритуалы, жертвоприношение и сделку с демоном. В чем была цель этой сделки, Каталина предпочитала не слушать. И больше не ворчала на Альвеса, когда очередной посетитель слетал кубарем со ступенек еще до того, как успевал договорить.
   Так или иначе, выходить из дома она теперь не могла, разве что вместе с Сантьяго. И то было рискованно. В первый раз сработали слово и пара сломанных носов - малая кровь, в этот - прошившая древесину насквозь стрела, а следующий раз и того может не хватить. Поэтому вот уже почти неделю Каталина не покидала крепких стен дома. Лишенная возможности изучать странную болезнь и, вместе с этим, хоть какой-то надежды отвлечься от назойливых мыслей, большую часть времени она проводила, обрабатывая заготовленные летом травы. Или вытесывая из чурбачка какую-нибудь бессмысленную фигурку, которую ей некому будет отдать. Или перешивая рубашку, или... да просто занимаясь хоть чем-нибудь. И желательно, рядом с Сантьяго. Пусть на его попытки завести разговор Тали и не отвечала толком, не находя в себе на это сил, но она все равно упрямо старалась держаться рядом с ним. Засыпать без него ей и вовсе почти не удавалось. Казалось, что проклятый, как и все здесь, туман просачивается в немногочисленные обрывки ее снов, обращаясь в едкий дым костра и жуткий смрад горящей человеческой плоти.
   В эту ночь было также. Ей виделась Филь. Вот она, беловолосая малютка на руках. Покушав, сладко улыбается, зевает, издает довольные причмокивания. Кажется, что издает, - во сне совсем нет звуков, но есть полная уверенность, в том что они есть. Потом девочка так же мирно засыпает, и кажется, что все идет как обычно, как и надо. Нет никакого беспокойства на личике, оно совершенно не тронуто болью. И остается таким же спокойным уже там, на погребальном костре. Пламя занимается до противного медленно, намокшие под нудным дождем дрова долго не желают разгораться, как следует, и дымят. Громкий треск, и взметнулись первые красные язычки. Годовалого ребенка никто не догадался запеленать туго перед ритуалом, и маленький трупик шевелился. Дергались ручки, ножки, кривилось обожженное лицо, быстро лишившееся прелестной шапочки из светлых кудряшек. Казалось, раздавались даже тихие стоны - горячий воздух покидал тело, более неспособное его удержать. Очередной, особенно громкий стон, и тельце заметно выгибается. В этот раз Тали не удерживается от вскрика и бросается прямиком к огню, не раздумывая, лишь бы достать оттуда дитя, которое она так любила и берегла. И ведь знает же, что это не больше, чем игра ее воображения, что перед ней не больше, чем мертвое тело, и все равно. Смыкаются на плечах сильные руки, не позволяя сдвинуться с места, а прямо в ухо льется горячий шепот, антиванский, но она даже не может разобрать слов. Просто прячется под его рукой, ища укрытия от того что видит и слышит, чувствует. И только запах, вроде совсем не новый для Ворона смрад, продолжает лезть в ноздри. Пропитывает собой одежду и волосы, дом, прежде казавшийся таким своим и уютным. Кажется, этим смрадом пропахли даже люди, смотревшие на нее так дико и чуждо, как на убийцу.
   ...тихий стук. Он совершенно не вяжется с содержимым сна. Несколько мгновений усталое сознание цепляется за мысль, что это треск сгорающих поленьев или шум дождя, который, впрочем, должен был бы заставить костер противно шипеть. Но более громкий звук обрывает обреченные на провал попытки, и Тали резко вздрагивает всем телом и распахивает глаза, вываливаясь из лихорадочного сна. Взгляд сразу же упирается в стоящую в дверном проеме фигуру, а вовсе не в окно. Опознать ее совсем несложно, и девушка невольно успокаивается. Не сказать, чтобы чей-то неуместный ночной визит ее сильно беспокоил, но в присутствии Сантьяго она чувствует себя в безопасности, и потому поначалу резкое движение переходит в плавный подъем. Аккуратно спустив ноги на пол, Тали устало, исподлобья, посмотрела на окно. За ним шевельнулось что-то, кажется. Странно. Селяне перестали ходить к ней за помощью, после того, как разнесли эту самопальную чушь о волшбе и проклятиях, а звать плотника в предрассветном мраке? И почему бы просто не сказать, какого рожна им нужно? Раньше никому совершенно не казалось зазорным разбудить травницу в любое время суток криком, пусть рядом с ней спит еще и ребенок. И все ради какого-нибудь дриставшего пару дней без остановки козла, единственного на всю деревню.
   Узнавать в чем дело не хотелось совершенно. Недосып сказывался замутненным сознанием, вязкими остатками тошнотворного сна, и Тали уже было собиралась лечь обратно, издалека толком не разглядев никого за мутным стеклом. Глаза так и норовили закрыться. Но громкий, надрывный плач заставил ее подскочить с кровати, сжав побелевшие губы. Она не признается, что сначала подумала, будто плач раздается из соседней комнаты.
   Мгновение, чтобы взять себя в руки, и девушка молча подошла к Сантьяго, всматриваясь в мутное стекло. Но даже эльфийские глаза, способные видеть в полутьме почти так же хорошо, как днем, ничего не различали толком. Ни визитера, ни, тем более, ребенка, плакавшего явно поодаль, ближе к деревьям. А громкие всхлипывания продолжали звенеть в ночной тиши.
   - Надо проверить, - тихо заметила Рабаль, мимолетно прислоняясь плечом к мужчине. - Вдруг..
   Она не договаривает, что "вдруг", предоставляя Сантьяго самому закончить. Он бы наверняка подумал об очередной издевке или, того хуже, ловушке. Тали же не могла выкинуть из головы мысль, что в голом зимнем лесу надрывается ребенок. И если это представление устроено только ради того, чтобы выманить ее из дома, она хочет лично вдарить обухом по затылку тому, кто это придумал.
    - Обойду сзади, - тихо натягивая мягкие сапоги, купленные перед отъездом, констатировала антиванка. Она не поднимала глаз на Альвеса, догадываясь, что это предложение встретит решительный отпор. - Все равно пора вспоминать, как это делается.

Отредактировано Catalina Rabal (2016-09-04 01:34:18)

"Надо проверить," - Сантьяго сейчас как никогда раньше не хотелось выпускать Каталину из дома. Ситуация складывалась и без того скверно, не хватало еще добровольно отправиться в кем-то расставленную ловушку. Он с трудом мог представить себе, чтобы чей-то ребенок в это время сбежал в лес. Деревенский люд сейчас принялся каждую ночь запираться в своих домах на все засовы и даже ставни на окнах в большинстве своем уже обзавелись запорами. В деревне осталось всего два или три ребенка, скорее два, одна ходила с животом и срок ей еще не подошел. До других жилых поселений было далеко, вряд ли это чья-то потеряшка, в лесу бы издох раньше на морозе, чем сюда добрался живым.
В любом случае выпускать ее первой из дома Альвес не собирался. Тем более что стоя у окна заметил то, что Каталина упустила, пока одевалась. В предрассветном сумраке в сторону леса от их дома было заметно движение, точно тень ожила и бросилась на звук горестного плача.
Сам Сантьяго не испытывал трепета при звуках надрывного детского воя. Даже в деревне, вдали от Антивы и Воронов, он все равно остался тем, кем его воспитали. Все так же без лишних вопросов он вполне мог бы перерезать неугодному глотку, не терзаясь после чувством вины. Так что он был готов плюнуть на все это и вернуться к печи, которую придется растапливать заново. Проблемы деревни его уже не касались, это место уже давно стало чужим и даже дом потихоньку терял это ощущение. И если бы не Каталина, которая не станет его слушать, а все равно бросится в лес, он бы так и поступил.
-Нет, подожди здесь, - выпускать ее, во всяком случае первой, Сантьяго не собирался. Пока та натягивала сапоги мужчина прошел мимо нее, отворил окно и первым выбрался на улицу. Хотя с большим удовольствием он отворил бы первое окно и пустил вслед удирающей тени стрелу, а может и сам ребенка пристрелил, чтоб перестал хныкать и привлекать к себе внимание. Его часто посещала мысль, что неплохо бы расправиться так со всеми деревенскими, до того они его довели и разозлили, но оставлять такие следы было неразумно. Учитывая глухую местность, в которой все друг друга знают на перечет, долго думать не станут, объявят в розыск и о спокойной жизни где-нибудь в другом месте можно забыть.
Плотнее запахнув куртку и подняв отороченный мехом воротник, за который уже забрался липкий холодок, Альвес достал из-за голенища сапога кинжал и двинулся в заданном направлении. Спустя некоторое время услышал за спиной звук, означавший что Каталина подалась следом. Хотелось развернуться и вернуть ее в дом, но вряд ли она станет его слушать. Ему казалось, что в последнее время между ними чувствовался какой-то разлад, хотя она, вроде, и не винила его, но все равно... На общем фоне ужасно раздражал тот факт, что она может ослушаться и послать его к демонам. С некоторым трудом переборов накатившую волну, Сантьяго крепче сжал рукоять и продолжил движение.
Детский плач неприятно резал слух. Слабое эхо разносило его в голом лесу, так что и не понять толком где находился источник звука. Не помешал бы источник света, однако Альвес не был уверен, что стоило выдавать свое местоположение неизвестному.
Хорошее знание местности позволяло мужчине безошибочно идти по следу, вернее, параллельно ему, хотя в грязном месиве и не разглядеть ничего толком. Стоило вернуться сюда уже после того, как рассветет, Сантьяго отчетливо слышал далекое чавканье под чужими ногами - значит не показалось и кто-то третий точно был.
Двигаясь на полусогнутых ногах, он прибавил шагу, собираясь если и не догнать, так хотя бы плотно сесть на хвост. Уже под деревьями почва была тверже и передвигаться стало не в пример легче, под ногами уже не хлюпала каша из грязи разработанной земли и мокрого снега. Ситуация все более походила на детские страшилки, которыми старшие иногда пугали младших: тишина, не слышно даже птиц, которые уже должны были проснуться, молчала даже деревня, ни тебе звуков открывшихся дверей или голодного скота, в которой надрывался потерявшийся в лесу ребенок. Не хватало только ведьмы, питающейся маленькими детьми (откуда только пошли такие выдумки? впрочем, ожидать от деревенских хоть каких-то знаний о порицаемых многими магах крови было бы лишним). Впрочем, нет, "ведьма" шла по следу чуть позади, так что компоненты мозаики на месте.

   Заливистый плач, как и прежде, звенел меж голых стволов, почти не прерываясь. И с каждым шагом становился все громче и громче, уже можно было расслышать и кашель, и осиплый скулеж, на который, порой, переходило уставшее дитя.
   Однако ночное наваждение, навязчивые мысли о собственном ребенке, быстро покинуло Каталину - стоило ей оказаться на морозе и почуять опасность, как место беспокойной матери быстро и привычно занял Ворон. Поэтому проникнув под дырявый полог леса, она уже не рвалась вперед, как на первых порах, стремясь поскорее добраться до ребенка, но держалась позади, на рабочей дистанции, и не переставала оглядываться по сторонам. Если не считать воя, который, верно, разбудил уже окраину деревни, да чавканья глины под сапогами, вокруг стояла удивительная тишина. И хотя отсутствие звуков в молодом зимнем подлеске не было чем-то из ряда вон выходящим - зверью кормиться тут было практически нечем, - старые инстинкты заставляли разбойницу идти на полусогнутых, подобраться в ожидании потенциальных противников.
   Впрочем, чем дальше в лес они заходили, тем меньше антиванке казалось, что все это подстроено лишь ради того, чтобы заманить ее куда-нибудь. Слишком странно и сложно. Тень, чья фигура была скрыта бесформенным балахоном, металась по странной траектории без всякой видимой причины: хоть Тали и предпочитала следовать в заданном направлении по прямой, никаких ловушек ей не попадалось. Только ветошь оставалась на ветках, да увяз в глинистой почве поношенный, просивший каши ботинок. Совсем небольшой, впрочем, о размерах ночного гостя несложно было судить и по следам: неглубокие, короткий шаг. Некто небольшого веса, либо подросток, либо эльф. Догадок о том, кто это может быть, у Рабаль по-прежнему не было. Разве что можно было исключить сходу долийцев, живших в глубине Бресилиана, один из самых топорных вариантов. Даже если бы нужда заставила кого-то из них приблизиться к человеческому селению, то вряд ли в подобной одежке.
   Замешкавшись всего на мгновение, Каталина подцепила из грязи ботинок. В конце концов, все еще не было оснований отметать вариант, что тень пришла просить о помощи. А этот жест мог бы ее расположить и удержать от агрессии, ибо, кем бы ни был этот человек, находящимся в здравом уме он не выглядел. Возможно, подхватил лихорадку и держится на одной лишь мысли, что нужно позаботиться о ребенке, хотя целое море весьма коварных пеньков обошел ловко, надо отдать должное. А может... Поморщилась и прибавила шагу: нечего гадать прежде времени, все равно набор потенциальных действий от этого уже не изменится.
   Казалось, Сантьяго уже почти нагнал странную фигуру, как та ушла практически из его рук рывком, вырвавшись на прогалину, плач по которой разносился эхом. И все-таки... прекрасное место для засады, прекрасное. По ту сторону уже махрились разлапистые низкие ели, укрыться посередь которых ничего не стоило. Рабаль на ходу приметила уже несколько мест, которые бы выбрала для лучников, случись такая оказия. Преимущество ее и Альвеса, впрочем, состояло в том, что всю эту местность они уже прекрасно изучили. И все же девушка нахмурилась, увидев, что мужчина все-таки вышел на поляну. Хорошо, что он обходил фигуру, отрезая пути отступления, плохо, что предпочел остаться на виду.
   Фигура, однако, не спешила укрыться в зарослях, покидая вероятную зону обстрела. И в каком-то отчаянном жесте прижимала к груди не унимавшееся дитя. Складывалось впечатление, что ее сковал страх, а может, взяв на руки ребенка, она вдруг вспомнила, зачем явилась.
   - Ты потеряла ботинок, - негромко произнесла Тали, привлекая к себе внимание ночной, как ей показалось, гостьи. И тут же добавила: - Не бойся.
    Она стояла на границе прогалины, готовая в случае чего сделать шаг влево и отгородиться от атаки древесным стволом. Лук был опущен, но стрела по-прежнему оставалась на тетиве: и мгновения не пройдет, как разбойница ее спустит, случись такая надобность. Пока же она протягивала перепачканный в глине полусапожок.
   - Тебе нужна помощь? - мягко спросила антиванка, возвращаясь в облик приветливой, готовой помочь травницы. Она не бросила и взгляда в сторону Альвеса, не желая выдавать его положения, в конце концов, из них двоих именно он оставался открытым. И продолжала слушать - еще не хватало, чтобы ее саму обошли по полукругу, выгоняя в центр. - Стоит вернуться в дом, тут слишком холодно для ребенка.
   Много слов, лишь ради того, чтобы голос лился бархатом, успокаивал и отвлекал гостью. Впрочем, слово "ребенок" Ворон ввернул намеренно, желая узнать, остолбенели ли тень взяв на руки дитя, вспомнив, и какую роль оно вообще играет в этой ситуации.

- Вот как, - насмехаясь над самой собой, еле слышно выдохнула под нос Каталина после первых же слов женщины. Уголки растрескавшихся губ, что мгновение назад были приподняты в робкой, благожелательной улыбке, опустились, и у рта залегли жесткие складки: подумать только, она ведь опять поверила, опять. Кинулась на помощь людям, что сначала пытались увести ее "мужа", а не сумев, окрестили шлюхой и ривейнийской ведьмой, что наложила приворот; людям, которые хотели еще за ту "волшбу" ее камнями забить, а теперь и вовсе обвинили убийстве детей ради какой-то кровавой дани и мифической вечной молодости, что она дарует. И в этих людях она искала человечность, благодарность за спасенные травами жизни? А может, и вовсе рассчитывала давеча сожженную дочку в лесу сыскать? Смешно.

Последние капли как досадного разочарования, так и любых эмоций в принципе, покинули выразительное лицо Рабаль еще до того, как фигура резко развернулась, опасно качнувшись. Практически театральное движение, чересчур размашистое и пестрое, не слишком выделялось на фоне недавней пьяной походки и не произвело впечатления на привычную ко многому разбойницу. Не дернувшись, она спокойно опустила все еще протянутую в доброжелательном жесте руку, вешая тяжелый, отсыревший ботинок на обломанный сук, торчавший из ствола на уровне ее груди, и опустила три пальца на тетиву. Слушала она молча, и, пожалуй, не слишком внимательно. Слова толком не оседали во вновь потухшем после подобного разочарования сознании. Только холодный, профессионально цепкий взгляд так и прощупывал просторный балахон на предмет оружия. Надо было отдать гостье должное - под такой одежкой могло много всего уместится, например, хороший самострел, только вот как она собирается всем этим пользоваться с ребенком на руках? Признаков присутствия посторонних было по-прежнему не видно - ни неаккуратных звуков, которые наверняка издали бы деревенские, ни следов, что непременно должны были остаться в глинистом месиве. И все же, несмотря на то, что ситуация казалась относительно безопасной, - Тали не приметила, чтоб кто-то в деревне в одиночку представлял для нее серьезного соперника, - у нее было нехорошее предчувствие.

"Убей ее, убей, пока суке не надоело болтать," - так и подначивала стрела, словно вызывая зуд на кончиках пальцев, - "убей, пока не поздно."

Но Каталина по-прежнему медлила, и тому была причина. Речи, что поначалу казались несвязным бредом умалишенной, потихоньку обретали смысл. Значит, ведьма была. И не одна, а в сговоре с кем-то. Хорошего же они себе козла отпущения нашли, прямо-таки идеального. Травница, да еще и из Ривейна, славного своими ведуньями да экзотическими ядами. Лучше ведь и нарочно не придумаешь! А ребенок, тем временем, продолжал визжать и извиваться в чужих руках, словно бы от боли. И девушка вдруг поняла: в деревне остался лишь один ребенок подходящего возраста - дочка старосты. Только вот жена его немолодая, дородная женщина, не ей рассекать через заболоченный подлесок. И уж, тем более, не стала бы она рисковать жизнью собственного, столь долгожданного ребенка лишь для того, чтобы выманить ненавистную ведьму. Так как и зачем он здесь оказался, не ради же одних лишь криков?

Узкая ладонь, бледная в предрассветной серости, предостерегающе поднялась. Можно было подумать, что жест обращен к разошедшейся в смехе сумасшедшей, но это было не так. Он предназначался Сантьяго, просил его обождать с действиями. За время совместной работы в гильдии у них выработалась немало способов передать как возможный план действий, так и основную информацию о неприятеле, не прибегая к голосу и письмам.

"Убей, убей!" - взывал опыт к тому, что осталось от антиванского Ворона. Но вместо этого Каталина продолжила молча наблюдать за фигурой, терпеливо пережидая тошнотворный хохот и упорно игнорируя желание натянуть тетиву. И ночная гостья не заставила себя ждать, упрашивать. Слова лились из нее обильным потоком желчи, словно бы ее распирала гордость за придуманное.

И за содеянное. Упоминание дочери словно бы хлестнуло антиванку кончиком бича по лицу, разрывая кожу. Побелели сжатые до зубовного скрежета челюсти, и на лице невольно выступил оскал. Не хватало только рыка, но она все еще молчала. Значит, необязательно? А если даже и обязательно - ради чего на этот раз? В прошлый раз ее дочь убили бы на благо двух семейств Воронов, так из-за чего теперь!?

- Один вопрос, - слова прозвучали почти одновременно с теми, что были обращены к Сантьяго, и все же были ясно слышны на фоне разыгравшейся какофонии. - Ради чего?

Но стоило ей закрыть рот, как картина, наконец, собралась в подобие неоконченной мозаики. Женщина с чужим ребенком на руках, абсолютно уверенная в том, что сумеет расправиться и с лучницей, и с уже показавшим свою силу и ловкость дровосеком. Необъяснимая череда смертей. И "кто, на самом деле, ведьма"?

- Тьяго! - лишь кусок имени, некогда, да уже и незачем думать о конспирации, куда важнее привлечь внимание. Кисть складывается в паре жестов: маг, маг крови. Самоуверенный смех давал время на то, чтобы донести эту информацию. Да, это только догадка, но он наверняка поймет, о чем она. В конце концов, Альвес видел и слышал ровным счетом то же, что и она. Наверняка пришел к этой или к еще более умной мысли уже давно. Впрочем, даже если они ошиблись, рисковать не стоило. В случаях с магами крови, пусть даже потенциальными, действовать следовало напрямик: либо убить, притом мгновенно, либо лишить сознания и скрутить, избегая кровавых ран и, как следствие, опасной магии.

Тали бы предпочла второй вариант. Ей очень уж хотелось побеседовать с гостьей. Неспешно, как тому учили лучшие мастера заплечных дел еще там, в Антиве. И потому вместо стрелы в воздух отправился ботинок, набухший от воды и весьма тяжелый, как она помнила. Если разбойница еще не растеряла свои навыки, он попадет в висок, лишая сознания, или, на крайний случай, в лицо, отвлекая и дезориентируя мага, обычно уязвимого к физическим атакам. Если же нет.. Сантьяго достаточно близко, чтобы в пару движений перерезать ей глотку.. И стрела из уже натянутого лука слетит прежде, чем сельская магесса успеет что-нибудь сделать. Ну, а ребенок.. его бы все равно не удалось заполучить мирным путем.

"Какая идиотка," - констатировал в глубине Ворон, понимавший возможные последствия подобной рискованной тактики. Но, увы, его никто не слушал.

Она не сопротивлялась ни секунды, и даже ботинок, ударившийся ей о плечо, не вызвал даже умеренного интереса. Напротив, повалившись в грязь, прижалась к мужчине спиной с какой-то жутковатой томной нежностью. Капюшон приподнялся от падения, и она посмотрела вверх.

От нее исходил запах ржавой, застарелой крови, смешанный с парным молоком, потом и запахами амбара, где держат коров - неожиданно мерзкая смесь. Пара Воронов могла бы и не узнать ее лица, если бы оно так не примелькалось - одна из молодых соседок, живущая неподалеку от них, и все это время регулярно ошивающаяся в окрестностях дома "ривейнской травницы". И каждый раз - по случайности. Невзначай.
Всего лишь один из жадных взглядов, до краев наполненных завистью. Сколько еще таких было - и сколько еще желали им зла теперь?

- Не ты, - прерывистым шепотом сказала Сантьяго молодая ведьма, - Пока не ты. Сначала я заберу ее. Ты не заметишь разницы, обещаю.

В ее глазах плыла мертвая синева. Мутные. Неживые.
Темные круги под ними, заострившееся лицо с щеками впалыми, как у трупа. Тусклые светлые волосы. Бледно-серая, прозрачная кожа, прорезанная сеточками тонких сосудов - их видно даже в полумраке. Так выглядит человек, которого годами держали до этого в темном подвале. Так выглядит оживший мертвец, в которого по чужой злой воле вселился дух.

У человека менее стойкого, чем навидавшийся дерьма за свою нелегкую жизнь Ворон в ту секунду застыла бы кровь в жилах.
Тело под плащом, под крепкими мужскими руками, становилось странно костистым, жестким и совершенно бесформенным. Там, где должна быть талия - оставались только крупные рельефные позвонки, обтянутые кожей. Формы и линии мягкого, здорового женского тела, привыкшего к физической работе, перекручивались как простыня, которую кто-то скрутил в жгут, чтобы отжать.

Она как будто росла. Становилась тонкой и длинной, судорогами извиваясь в руках мужчины. Откуда-то из-под ребер с неприятным хрустом проросла вторая - необычайно длинная, костистая пара рук, а торс, вместе с ними, все еще вместе с прижимаемой к впавшей груди ребенком развернулся, будто укрепленный на шарнире.

Она ухмылялась растянувшимся в жуткую маску ртом прямо в лицо Сантьяго, судорожно дергая в мокрой грязи своими новыми, неестественно длинными руками, свесившимися бы до самой земли, если бы она сейчас стояла. Кожа каскадом складок безвольно свисала с костей, с подбородка, как старая, растянувшаяся ткань.
- Сначала она.

Чудовищный удар в грудь обеими руками со сверхчеловеческой силой отшвырнул Ворона назад - он пролетел несколько метров, ударился обо что-то твердое - должно быть, корягу - спиной и повалился в грязь, ощутив, как вышибло дыхание. А она - кем бы она ни была, невиданным раньше демоном или особенно чудовищной на вид одержимой - в один рывок перевернулась и, выпрямившись, медленно направилась к Каталине, оглашая давящую на уши тишину лесной поляны громким, хриплым дыханием.
Ребенок в ее руках больше не кричал.

[NIC]Envy[/NIC]
[STA]...[/STA]
[AVA]http://se.uploads.ru/BRdQq.jpg[/AVA]

   Первое впечатление обманчиво. Уже давно было пора усвоить это догму, особенно, если ты Ворон. Но вопреки всему на лице Каталина успела промелькнуть торжествующая усмешка, когда  ведьма, отвлеченная тяжелым ударом в плечо, повалилась прямиком в руки "напарника", - отчего-то именно это слово приходило на ум, словно почуяв искры былой работы. Да, усмехнулась, прищурилась, уже в уме прикидывая, с какой из пыток здесь, в необорудованном захолустье, стоит начать. Уже мысленно нашла в той избе, с которой, словно старая краска, облезло вон теплое звание "дом", кусок плотной ткани и пару ведер для воды: с их помощью можно было "топить" человека часами, сутками напролет, наслаждаясь его отчаянием. Тем более полным, что в этот раз у жертвы не было даже спасительной соломинки, например, той самой информации, которую можно было бы продать мучителям.

Но для злорадного торжества оказалось рано. Слишком рано. И теперь отчаяние тухлой водой прорывалось в легкие Каталины. Разговор явно откладывался.

— Убей, убей ее..! - лихорадочный вопль опоздал на несколько бесконечно долгих, смертельно опасных секунд, казалось, замер на губах. Глупый, - ведь Альвес бы и без подсказок так непременно и поступил, выдайся ему возможность, - липкий, инстинктивный. И все же разбойница видела в подробностях, как пара неестественно длинных, - не говоря о том, что лишних, - конечностей ударила мужчине прямо в грудь, отбрасывая его на несколько метров с ужасающей легкостью. Ахнула, не сдержавшись, рывком одолела пару метров, вылетая на открытое пространство еще до того, как тварь повернулась. — Сантьяго!..

Замерла, как вкопанная, встретившись, наконец, взглядом с тварью. Она не слышала слов, обращенных к Альвесу, не знала, что было нужно этой "всамделишней ведьме", но то, что она отвернулась от мужчины было уже неплохо. Плохо, что теперь сама Каталина стояла посередь открытой полянки, а у твари были очень, очень длинные лапы.. и толстая, светлая коса, так хорошо знакомая.

— Зачем? Столько убийств - зачем!? - нужно было время, совсем немного, чтобы скрыться под пологом деревьев и увести эту тварь подальше отсюда: что сможет с ней сделать Сантьяго, вооруженный одним лишь ножом прямо сейчас? Ближний бой явно не был выходом, но если дать ему время, может, он что-то придумает. Шаг, еще шаг к кромке леса, спиной. Демон продолжал приближаться. И по-прежнему сжимал в руках ребенка. Вернее, тельце ребенка, кости которого наверняка были поломаны от таких нежных объятий. Впрочем, о нем Тали не думала. Уже.

Было непонятно, собиралась ли тварь ответить или нет. Слушает ли она вообще или уже не способна воспринимать человеческую речь. Демоны - сколько всего попадалось под руку о них, когда доводилось работать в Тевинтере. Не одна неделя в компании влюбленного мага-ученика, который с удовольствием рассказывал чужестранке все, что мог. Листал перед ней толстые тома в кожаных переплетах, похваляясь знаниями и, что немаловажно, дорогими цветными иллюстрациями. В книге, которую вынес из библиотеки тевинтерского Круга. Вот картинки Тали помнила, но что это была за тварь, что он говорил о ней, пока девушка прижималась к нему плечом, касалась ноги коленом.. Ее специализацией были орлесианские закулисья, а не маги и овладевавшие ими демоны. Но не скажешь же это сейчас одному из них в лицо?

Размышления прервал голос, но не тот, которого она ждала. Да, разбойница видела, как Сантьяго перекатился, внутренне порадовавшись, что он в состоянии это сделать, но это... "Что ты делаешь!?" - захотелось прошипеть, вместо этого она оскалилась, продолжая смотреть на подползающий к ней кошмар и отступать. Но услышав продолжение речей удивленно перевела взгляд на Сантьяго. Ей.. что?

"Светлая коса... " Гениально. Человеческая зависть - сумеет ли когда-нибудь насытится?

— Что ты.. Сантьяго.. - девушку качнуло в сторону, и она привалилась плечом к дереву, словно обессилев. Лук в ее руках, - теперь дрожащих, накренился. — Что ты говоришь такое..?

Сейчас, будто впервые, на лице Каталины появился страх, граничащий с паникой. Она будто бы позабыла, что в десятке метрах от нее стоит чудище, умоляюще сверкнула глазами в стороны мужчины.

— Мы ведь столько вместе.. я ведь.. я же.. - она захлебывалась в словах, прерывалась, - люблю тебя.

Ноги подкосились, и девушка еще ниже съехала по толстому стволу, ослабев. Одно колено уперлось в мокрую грязь.

— Что я буду.. без тебя..? - качнула, словно не веря, головой, уронила подбородок на грудь.

Когда-то ей говорили, мол, главное, - не врать. Необходимо верить во все сказанное, либо же недоговаривать. И в сказанном сейчас не было ни единого слова вранья. Каталина и правда не представляла себе, что будет делать, если Сантьяго не окажется рядом. Ложь была лишь в жестах: в потерянном опущенном взгляде - он был направлен на ноги существа, в упершимся в грязь в колене - одно движение, и она уже за укрытием ствола, в опущенном луке - он вздымался за доли секунды.

Отредактировано Catalina Rabal (2016-10-27 02:01:01)

Это был вовсе не театр одного актера - двух, прекрасно сработавшихся между собой. И все же спектакль не пришелся по вкусу публике, не затронул нужных чувств в полной мере. Впрочем, назвать провал оглушительным язык не поворачивался - тварь остановилась, заговорила, давая Воронам драгоценное время. И сведения. Девица, чья коса белела в предрассветной полутьме, соответствовала всем канона мага-недоучки: самоуверенная, злорадная, хвастливая. Вместо того, чтобы просто делать свое дело, - напади она сразу, и все давно было бы кончено, - она предпочла посмаковать чужое отчаяние, вбивая побежденную соперницу в грязь раскаленными прутьями чувства вины перед смертью. За что хотелось ей сказать спасибо, пожалуй.

Каталина слушала жадно. Изображая из себя дрожащую овцу пред закланием, только и делала, что слушала. И все же испытывала навязчивое ощущение, что упускает что-то из-под носа, теряется в мешанине личностей, голосов, которые лились из глотки демона. Значит, трое? Старуха-повитуха, которая вполне ведь могла ее убить еще тогда, принимая роды у пришлой ривейнийки, ее молодая ученица, в прошлом обладательница красивейших завидущих глаз - сейчас они заросли бледной плотью, - и.. и сам демон? Старуха хотела ее убить, но занять ее место, кто из них двоих - девица иль Зависть?
Чувства, те, что могли бы возникнуть, должны были бы возникнуть у нее, матери по глупости потерявшей столь оберегаемое дитя, молчали. Не было времени для панихид - по крайней мере, не прямо сейчас, когда на кону было еще две жизни - Альвеса и ее собственная в придачу.

Один шаг - и пальцы оттянули тетиву практически инстинктивно, по старой выучке. В следующий момент разбойница скрылась за деревом, быстрым движением извлекла следующую стрелу и выглянула, с надежде повторить успех. Тварь оказалась быстрее, и Тали, вскрикнув от неожиданности, едва успела пригнуться, пропуская над головой страшный удар чудовищных лап.

Вопль наверняка разнесся по сырому лесу, как и визг рвущейся живой древесины. Но едва ли из деревни, чьи жители предпочли не замечать плача ребенка в ночной морозной темени, стоило ждать подмоги. А ведь как бы кстати пришлись вилы! Или колья, которые они разлюбезно давече заготовили для ривейнийской ведьмы.

Извернувшись, девушка с размаху всадила в ужасающе тонкое, жилистое предплечье твари нож. Простенький, железный - он был прекрасно сбалансирован для метания, но не было в нем ни желобков, пьющих кровь, ни мало-мальского яда. Зато с ролью шпильки для насекомых, - с этими вывернутыми суставами, длинными прыжками тварь была похожа на гигантского кузнечика, - он прекрасно справлялся, пригвоздив одну из четырех лап к стволу дерева, сжатому в кошмарных объятиях.
Останавливаться и смотреть на произведенный эффект не стала, сразу рванулась прочь с земли, стремясь разорвать близкий контакт. Однако попытка не увенчалась успехом, и вместо того, чтобы уже лететь под прикрытие других деревьев, Ворон плюхнулся обратно в грязь, теряя драгоценные секунды под вой того, что когда-то было ее соседкой, которой, подумать только, она намедни соль одалживала.

— Х-холера, - подавилась воздухом, так больно впился в плечо ремень от колчана. Дернулась снова - без толку. Пару тактов сердечного ритма прежде чем удалось высвободиться из петли, и лук улетел куда-то за спину в сторону прогалины. Туда, где его не раздавит Зависть, и где его наверняка увидит Сантьяго. А у нее.. у нее все равно не будет времени стрелять.

Следующее дерево, старое, а значит - все дальше от селения. А стоило бы привести прямо к ним на порог, честное слово, Альвес наверняка был бы не против, а? Юбка путалась, цеплялась за сучья, рвалась. Петляя, Каталина вылетела прямиком на тропинку, ведущую к малиннику.

— Мной, - задыхаясь, крикнула она, не обернувшись, продолжая бежать по ломанной, - это Вороном или травницей?

Интересно, будет ли тварь с двумя ранами столь мила, чтобы поболтать еще немного? По крайней мере до тех пор, пока их не нагонит Сантьяго, то есть еще минутку - не больше? А еще лучше, чуть подольше - до малинника. В него недавно повадился ходить медведь, старый, шатун, тот, которому и зимой не спится. А у селян, помнится, один ответ на все - колья да факелы. И помнится, Альвес ей как раз рассказывал об одной прекрасной волчьей яме с кольями, под два метра, на зверя заготовленной. Ну, чтоб случайно не угодила, "а то помню я, как у тебя с ловушками". Только вот знал расположение точное сейчас только он - успеет ли?

Отредактировано Catalina Rabal (2016-10-29 21:37:39)

Одного лишь ножа, как бы глубоко он не вонзился в плоть, оказалось слишком мало, чтобы остановить Зависть, но она задержалась, ровно на два рывка, чтобы, с отвратительным звуком рвущейся плоти, оставить нож вместе с внушительным куском собственной руки, прибитыми к дереву. Из зияющей раны потоком хлынула темная кровь, судя по тому, как плетью повисла раненая рука, у нее были порваны связки, но и это лишь распалило взлелеянную долгими месяцами стиснутых зубов и ненавидящих взглядов издалека животную, нечеловеческую ярость.

В конце концов, руки у нее было еще три. А нога, слегка подволакиваемая из-за плохо гнущегося колена, в котором так и торчала стрела, не оказалась помехой для нового рывка в сторону Каталины. Ведь одержимая бежала напролом, снося на своем пути мелкие деревья, и оставляя в кустарнике глубокую борозду - с такой силой, что ничего этого словно и не существовало.

В два прыжка нагнав женщину в густом малиннике, чудовище наотмашь отвесило ей чудовищную оплеуху. Звонкую, хлесткую и слепяще-белую, точно удар кнутом. Достаточно сильную, чтобы отшвынуть прочь на прогалину метра на три и опрокинуть наземь, слегка оглушив, но не направленную на то, чтобы причинить прямой вред.
Оно и понятно - кому захочется портить свое будущее тело?

- А имеет ли это значение?, - пророкотало чудовище, неумолимо приближаясь к упавшей в грязь женщине, - Глупая девица желает лишь твоего мужчину, но вместе мы видим все. Из всех тва...!

Зависть прервалась на короткой визгливой ноте, схватившись одной из трех тонких, похожих на паучьи лап, за обвисшую, будто пустой мешок, грудь. Тонкую, искривленную спину пронзила стрела - наконечник легко прорвался сквозь плоть. Вторая стрела угодила ниже, в бок, под самые ребра, и застряла где-то в деформированных внутренностях, не пробив их насквозь.
В крике твари слышалось смешанное с яростью удивление. Боль оказалась неожиданной. Казалось, Зависть так увлеклась погоней, что и думать забыла о Сантьяго, успевшего наложить руки на оружие. Точно и не ожидая, что он посмеет пойти против нее, чтобы защитить свою женщину - или не рассматривая его в качестве угрозы своим планам.
На размышления ушла считанная доля секунды... и Зависть рывком ринулась на упавшую эльфорожденную.

[NIC]Envy[/NIC]
[STA]...[/STA]
[AVA]http://se.uploads.ru/BRdQq.jpg[/AVA]

Попал. С такого небольшого расстояния Альвес видел, как стрелы впились в плоть, прогрызая себе путь. Одна прошла навылет, вышла до самого оперения. Другая вонзилась в подставленный бок, после первого удара демон дернулся, отклоняясь. Большого эффекта это не дало, демон завизжал, на миг остановился, размышляя, и бросился вперед. На Каталину. Судя по крикам, которые вырывались из глотки твари чуть ранее, и по удару, только лишь сбившему с ног, Зависть не собиралась причинять сильного вреда травнице. Планировала, значит, оставить тело их соседки и перейти к Тали? Или их целью было не просто убийство "ведьмы"?
Можно было рискнуть и пригрозить смертью Каталины, посмотреть, кто возьмет верх, демон или молодая и глупая девчонка, чьи цели и стремления окажутся сильнее.
Демон мог бы купиться, но Сантьяго не до конца представлял себе схему переселения, Тали не маг, у нее нет такой сильной связи с Тенью... впрочем, в последние годы из-за разрывов и по ряду других причин все это смешалось в кучу и демонами становились даже те, кто к магии не имел отношения.
Могла купиться и девчонка. Быть может ей бы понравилась эта идея - Сантьяго, собственноручно убивший ту, что так мешала исполнению надежд и планов. А могла и прибить, показывая, что угроза эта нисколько не подействовала и вообще смешна в этих условиях.
Идея была быстро отброшена в сторону. Времени не было совсем. Бежать к ним бесполезно, Сантьяго не обладал такой звериной мощью, чтобы успеть настигнуть прежде, чем случится непоправимое. Кричать тоже - не успеет и пары слов сказать, а обычного: "стой!" определенно будет недостаточно.
Третья, а следом и четвертая стрелы уже неслись вперед, выпущенные почти одновременно с рывком Зависти. В этот раз Альвес целился в ноги, в колени, если быть точным. Точность бы сейчас не помешала, но попасть в бедро, голень или стопу тоже уже что-то, это должно сбить с ритма. Как ему сейчас не хватало особых стрел, начиненных ядом или взрывчаткой, да хотя бы ядовитой шашкой!.. Такие снаряды им здесь были ни к чему, некоторые материалы так и вовсе не достанешь в такой глуши. Сантьяго их просто не делал... разве что в городе стрел закупил хороших, охотничьих, с большим иззубренным наконечником, призванным пить кровь жертвы. И рассчитывал разбойник на медведя, а вовсе не на демона. Максимум на людей, если те дерзнут на открытое нападение.
Пальцы сорвались с тетивы третий раз за эти секунды, почти не приходилось целиться - демон больше не вилял. Сделав это, Сантьяго все же не выдержал, бросился вперед, не выпуская оружия из рук, придерживая колчан у бедра. Если придется стрелять еще раз, то лучше сделать это с короткой дистанции.

Видя, как тварь заваливается на бок и вниз, Сантьяго притормозил, проскальзывая сапогами по грязи. Все стрелы нашли свою цель, ни одна, даже последняя, спущенная на автомате, не промахнулись. Альвес выдохнул облачко пара, горячка от схватки проходила и холод пробирался под одежду, слегка освежил голову и мысли. Прошло совсем немного времени, но одержимая демоном больше не двигалась. Из спины, чуть в стороне от позвоночника, торчал кол. Очевидно один из тех, что остались брошены недалеко от волчьей ямы. А он думал, что они все использовали. Видимо несколько из них просто закатились в малинник и затерялись в снегу. Удачно.
Тяжело выдыхая, мужчина наконец начал продвигаться дальше. Сложно было заставить себя сделать это сразу, он не видел никакого движения и опасался худшего. Если так оно и было, то хотелось просто отсрочить этот момент.
В нескольких шагах от них Альвес бросил лук и колчан на землю, без помех пробираясь через проломленный демоном малинник. Под тушей многолапой твари тела Каталины почти не было видно. Выдохнув еще раз, надеясь, что ошибается, мужчина подцепил тело убитой твари сначала за задние ноги, отбрасывая их в сторону, а затем, ухватившись за передние конечности, перевалил демона через бок и отбросил в сторону. Послышался хруст ломаемых стрел, которые торчали в спине, зашевелился и накренился кол, который можно было легко теперь выдернуть. Это его сейчас не волновало, дома были еще стрелы, а если нет - не страшно, он и с кинжалами может выйти против врага.
Несколько секунд промедления и Ворон опустился на колени, обхватывая Каталину за плечи. Прислушался, дыхание слабое, но было. Заметил руку, вывернутую под неправильным углом, и аккуратно поднял ее, положив девушке на живот. Похоже просто потеряла сознание, потому и не было движения.
Оттащив ее чуть в сторону, на траву, Сантьяго вернулся за луком и колчаном, выдернул две стрелы из ног одержимой и забросил их к остальным. Лук перекинул через голову и плечо, туда же отправился и колчан. Ремень, его державший, оказался чуть тесноват, все же под Каталину был сделан.
Нужно вернуться домой и решить, что делать дальше. Быть может просто дождаться, когда та придет в себя и убраться из деревни. Честно говоря, Сантьяго было плевать на старуху, о которой говорила одержимая. Он был готов оставить жителей деревни один на один с магичкой крови, чтобы сами уже разбирались с этой проблемой. Это теперь их проблема, не его, это место больше не было ему домом.
Проходя по поляне мимо пня, там где осталось так много следов, глубоко врывшихся в землю от мощного рывка демона, Сантьяго заметил пятно светлой ткани. Из свертка торчала уже немного посиневшая маленькая ручка. Ребенка просто раздавили сильные лапы твари. Альвес без удивления отметил, что и до этой смерти ему не было никакого дела. Эти люди, их дети, их маленькие, крошечные проблемы не вызывали у него никакого сострадания и жалости. Только теплился в груди гнев, быть может после себя он оставит деревню полную мертвецов.
Поудобнее перехватив тело Каталины, Сантьяго крепче прижал ее к себе. До дома оставалось всего ничего, как и до рассвета. Серое небо на горизонте едва заметно посветлело. Сквозь деревья был виден их дом, в окошке которого горела одна свеча. Альвес остановился, рассматривая им же отремонтированное здание так, словно это был чужой объект. Не мог вспомнить, погасили свечу, выходя из дома, или оставили догорать, просто забыв о ней?

Остановился Сантьяго вовремя, потому что Каталина начала приходить в себя. Почувствовав, что та зашевелилась, он сжал пальцы, все еще неотрывно глядя на окна собственного дома. Свет не перемещался и скорее всего исходил от забытой возле печи свечки. Огарок в железном блюдечке, который он забыл погасить. Печь так и не растопил, внутри наверняка сейчас холодно. Светало, но в деревне все еще было тихо. Сквозь стену из голых деревьев он видел очертания домов соседей, темные окна и никакого движения. Только за забором одного из домов молча метался пес. Животные обычно чувствительнее людей к различного рода аномальным, магическим, явлениям. Пес молчал, хотя мог бы своим воем перебудить все деревню. Скорее всего псу было так же страшно и вылез он только сейчас, когда угроза пропала. Была убита. Рассказывать об этом "подвиге" деревенским Сантьяго не собирался. Честно говоря, он не хотел рассказывать и о старухе-магичке, которая пригрелась у них под боком, точно змея на груди. Пусть сами с ней мучаются. А еще лучше будет натравить на эту малефикаршу церковный орден или храмовников, пусть устроят показательное расследование, которое не пройдет гладко - замешаны все. Альвес был почти уверен в том, что кто-то еще из живущих в этой деревне и даже в городе знали о том, кто тут живет. И никакой жалости к людям этим не испытывал. Напротив, стрел бы не пожалел на каждую тварь... но сейчас не об этом.
Услышав слабый голос Тали, мужчина успокоительно выдохнул, еще крепче прижимая к себе, точно в этот раз ребенка укачивать приходилось ему. Дал ей немного времени придти в себя окончательно, только пришлось перехватить изворачивающееся в руках тело.
- Там все закончилось, не беспокойся, - даже не смотря на то, что Каталина обхватила ее за шею, Сантьяго все равно не мог поправить ее поврежденную руку или колчан, который едва не свалился на землю. Вздохнул и пошел дальше, в дом. Дверь, конечно же, была заперта, ведь выходили они оба через окно. Заходить придется так же, но в этот раз только ему одному.
- Посиди здесь минуту, я открою нам дверь, - осторожно опустил ее на ступеньки, прислонив к стене дома и отошел, убедившись, что та не падает и не умирает без его присутствия. Обошел дом быстрым шагом, стараясь не сбиться на бег. +
Он чувствовал себя странно, точно только сейчас понял, что оказался в дурном сне. Все это... такое, нереальное и вместе с тем настолько настоящее, что немного ошеломляло. Сантьяго был готов к тому, что к деятельности Ворона рано или поздно придется вернуться, в этой глуши их могли бы обнаружить, хотя он постарался сделать так, чтобы домам сейчас было совершенно не до них. Но даже без антиванских убийц хватало проблем в этом краю, вспомнить хотя бы одного банна, вдруг возомнившего себя кем-то, кому дозволено всё. И все.
Уже в доме, он мельком осмотрел обстановку, в очередной и совершенно не лишний раз убеждаясь в том, что здесь никого не было. Переставил догорающий огарок свечи на стол, отпер сначала первую дверь, затем ту, что вела на крыльцо и, наконец, ту, перед которой была оставлена Каталина.
- Надо убираться отсюда, - уже внутри, снимая с нее испачканную в грязи и крови одержимой одежду, произнес Сантьяго. Осмотрев плечо и поврежденный локоть, заставил девушку встать на ноги. Он немного затянул с необходимостью поставить кости на место, но с локтем это не так критично.
- Придется наложить шину, ты знаешь, - в лучшем случае неделя-полторы уйдет на то, чтобы рука пришла в норму, это в условиях покоя, о котором они сейчас и думать не смогут. Разве что на корабле, которым отсюда смогут выбраться.
Альвес старательно избегал темы, которую, как подозревал, Каталина захочет обсудить. Он был против этой вылазки в лес. Будет против продолжения этих ночных развлечений.
- Кроме руки еще что-нибудь болит? - Сантьяго за подбородок поднял бледное лицо Тали к себе и подвинул свечу поближе свободной рукой.

Есть время для чего?
Сантьяго внимательно всмотрелся в лицо Каталины, понимая, что скорее всего та имела в виду не здоровый сон. И был с ней заранее несогласен. Но говорить вслух ничего не стал. Сгреб грязную одежду в кучу и бросил в угол. Им это больше не пригодится. Нужно достать заготовленные на зиму теплые вещи хорошей кожи и меха, достать лук, оставленные в тайнике кинжалы и припасенные деньги. Сантьяго работал как проклятый, набирая нужную сумму, но часть денег и так была, из тех, что он унес с собой из Антивы. Если их поменять, то на руках окажется приличная сумма золотом и серебром.
Оставив девушку одну в комнате, вышел на кухню. Через несколько секунд послышался плеск и фырканье, от сам умылся, вымыл руки и собирался привести Каталину в порядок, прежде чем накладывать шину. Пара ведер привычно стояли дома за печкой, не с ледяной, из колодца. Тряпка, полотенце, большего сейчас не нужно.
Вернувшись в комнату, поставил ведра и прихваченную кадку на пол. Можно было не заботиться о мокрых полах и проделать все необходимое прямо здесь.
- Даже не думай об этом, Тали, - смочил тряпицу и провел ею по плечам и шее, стирая с кожи слой грязи. Несколько минут, пока он продолжал смывать с нее грязь, в комнате царило молчание. Трепыхалось пламя свечи, огарок подходил к концу. - Оставь эту затею. - От ударов о землю и побег через малинник на теле девушки осталось много ссадин и синяков, которые на смуглой коже проступали темными пятнами. - Мне нет дела до этих людей, так что малефикара можно оставить на их совести, пожалуй, этого они и заслуживают. Если так неймется, можно сообщить храмовникам о том, что здесь происходит. Вряд ли местные успеют спрятать труп одержимой девчонки. - Хотя можно и перебить их всех, всех до последнего, выкосив деревню под ноль, не жалея ни детей, которые, возможно, еще живы, ни стариков, ни взрослых. Они все заслуживали такой смерти. Как заслуживали и малефикара, что втерся к ним в доверие.
- Наклонись, - сгреб в охапку длинные волосы, с которых комьями отваливалась грязь вперемешку с мелкими веточками и сосновыми иголками, да полусгившими листочками. Набрал в чашку воды, полил на затылок, смачивая голову. Пальцами провел по волосам, распутывая колтуны. - Но если ты хочешь продолжить, то без меня. - Добавил и еще несколько раз окатил водой. Сантьяго был против даже этого похода в лес. Он спокойно мог спать по крик чужого ребенка, да и не только. Таким же спокойным сном мог забыться и под крики людей под пытками, сгорающих в огне, умирающих в мясорубке войны. Это было ее инициативой, только ради нее отправился следом за "тенью", что вела их в ловушку, рассчитывая на легкую победу.
Взял в руки мыло.
- Решай, что тебе будет важнее, - ему же хотелось просто убраться наконец из этого проклятого места, что не стало для них домом. Хотя мог в какой-то мере понять стремление Каталины отомстить той, что оказалась виновата в бедах их "семьи", в смерти своего ребенка, которого так оберегала и который стал для него источником многих проблем. - Я отговаривать не стану, - ее решение будет только ее решением, она уже достаточно взрослая для того, чтобы нести ответственность за сделанный выбор.
По рукам и длинным волосам потекла мыльная пена, в тишине капала вода в приготовленную кадку. Сантьяго казалось, что они подошли к черте. Раз он ее послушался, в другой раз, не видя в том необходимости, делать этого не станет. Слишком неразумно, на его взгляд. А с такой травмой, когда рука на долгое время выйдет из строя, ей не на что рассчитывать в одиночку.