Лиандра с самого утра была в каком-то в край отвратном состоянии духа, о чём свидетельствовали острые, как шпильки, упрёки сыпавшиеся на домочадцев словно из рога изобилия. Мариан не слушала её, понимая, что в матери говорит въевшаяся за последний год жизни на саму себя, родного брата и горькую жизнь обида, но понять её всё равно не могла. В голове магессы просто не укладывалось, как можно жить с бесконечной оглядкой назад. А тянущая и зарубцевавшаяся собственная тоска по Бетани нет-нет, да сквозила ноющей, раздражающей болью. Лиандра же не забывала о младшей и погибшей дочери, кажется, ни на минуту.
И доставалась в моменты приступов её печали абсолютно всем.
Гамлен становился ворчливее обычного и повышал голос, их обмен взаимными обвинениями скатывался до мелочного скандала,  в котором принимать участие не хотелось — только выйти вон.
Карвер сбежал из под крыши ненавистной халупы первым. Предполагая, что он направился в Висельник, Хоук не доставляло радости пересечься там с ним — вечные недомолвки и ощутимая обида младшего брата не добавляли Мариан ни грамма радости к картине бытия. И даже возможность коптить воздух в одном помещении отвергалась, как не имевшая шанса на спокойную жизнь.
Когда же Лиандра, подхватив эстафету от Гамлена, решившего вспомнить кто, когда и с кем убежал из родительского дома и сам теперь виноват,  Мариан выкроила момент, подозвала к себе мабари и тихо выскользнула за дверь.
Нижний город был насквозь пропитан чем-то, чему не находилось названия. Здесь не было той грязи, отвратительной вони и совсем нищего сброда, что наводнял Клоаку, но хватало любителей до легкой наживы, умельцев по срезанию кошельков и просто странных лиц, что кутались даже в жаркий день в глухие темные плащи, а к вечеру наводняли улицы и гнездились мрачными стаями в переулках.
Пересекая улицу и устремляясь в узкий проулок, Хоук запоздало поняла, что при своём быстром побеге из дома не взяла ничего, а с пустыми руками, да отсутствием хоть одного гроша за душой только и оставалось что нарезать по городу круги до состояния беспамятства и той усталости, при которой будет уже всё равно что творится вокруг. Главное выбирать правильный маршрут.
— Зайдём к Миирану, может у него найдётся работа? — пёс в ответ громогласно залаял, припав на задние лапы, — Расценивать это как твоё согласие?
С деньгами вопрос стоял ребром. Варрик предложил сносный вариант для организации похода на Глубинные Тропы, но пятьдесят золотых из воздуха не возьмутся, колдовством их тоже не приманить. За год набралось достаточно связей, чтобы оставаться на плаву и держаться курса событий. Информаторы всегда охотно давали наводку на тех, кому нужна помощь и кто готов за неё платить. А вот какого рода эта помощь — Мариан узнавала уже на месте и по факту. И отказывалась от работы крайне редко. Но базовый принцип из того, что всё это нужно лишь перетерпеть, а дальше будут золотые горы и кисельные берега давал трещины.  Мариан была уверена, что даже если выбраться из Нижнего города и жить там, среди просторных белоснежных улиц, хрен ты отмоешься от всего того дерьма, среди которого жил до этого.
Звонкий лай отразился от стен и пёс, не выдав больше никаких предупреждений, встав в охотничью стойку, словно услышал добычу, припустил вперед.
— Малыш? А ну стой! — но мабари уже скрылся за углом. Ускорив шаг, Хоук последовала за ним, нахмурившись и чувствуя возможные неприятности.
Ферелденцев здесь не любили и без собак. А "назойливых псин" особо доброжелательные втихую травили вместе с хозяевами.
— Малыш, фу! — пёс прыгал, припадал на лапы и пытался закинуть их на плечи человеку, наглухо закутанному в плащ. Недовольно заворчав, мабари послушался команды и вернулся к Хоук, боднув её под колени в сторону жертвы своего внимания, но вместо этого едва не повалив на землю.
— Перестань, — отворачивая от себя назойливую широколобую морду, Мариан надеялась, что шума этот инцидент не поднимет, хотя пара любопытных зевак нашлась. — Прошу прощения, обычно он не кидается на нез..Фенрис?
Пожалуй, это могло объяснить поведение пса, но не то, почему эльф стоит на своих двоих исключительно ухватившись за стену.
— Всё в порядке? — вопрос, как ей казалось, наполненный лишней вежливостью  и лишённый смысла.
Хоук чувствовала — хвалёной интуицией и левой пяткой — что ничего хорошего нет. Либо не произошло, либо не случится в ближайшем будущем.

[AVA]http://s2.uploads.ru/eozEM.jpg[/AVA]

Тихо хмыкнув, магесса переступила с ноги на ногу, чувствуя себя одновременно странно и как-то глупо.
Возможно Варрик прав и она проклята на всю голову альтруизмом, иначе как ещё можно объяснить то, с какой радостью она готова вписаться практически за любого? В прочем, мастер Тетрас приукрашивал и преувеличивал, раздувая на потеху любителям скорых баек эту черту характера то ли до благородства, то ли до идиотизма. А, может, благородного идиотизма.
С Фенрисом всё было как-то сложно. Это не доверчивая и наивная Мерриль, которая зазывала её в гости по десять раз на дню, а потом стремилась выгнать как можно скорее, потому что не убрано, пыльно и еще сотня причин. Это не Изабелла, с которой любая фраза может обрести двойное дно и не Варрик, с которым приятно провести время как за игрой в Алмазный ромб, так и просто выпить, поговорить или выбить из кого чей-то давний  долг. Не Андерс с его странным, подкупающим бескорыстием и готовностью помочь любому желающему.
С Фенрисом в одно мгновение можно было обменяться хорошей шуткой, а в следующее получить в награду тяжелый, давящий взгляд. Хоук казалось, что дело тут не только в том, что она маг, отношение к которым у эльфа было остро негативным и открытым. А в целом, без дробления на детали.
— Хорош заливать, — стой он твердо на ногах, она бы отправилась дальше своей дорогой, не навязываясь в случайные спутники. Но оставлять Фенриса одного, в состоянии явно не из лучших, не могла.
— За пару кварталов отсюда забронировали себе места в портере и не пропускают безбилетников гномы из "Подрезков", — все выходцы и этой банды одинаково не знали чувства меры и самосохранения, а так же совсем не учились на ошибках, даже если те повторялись с завидной периодичностью. Так излюбленное место для своей дислокации менять они не собирались. Так же как и раз за разом цеплялись к тем, от кого уже получали по зубам и почкам.
Тихо ворчащий мабари вертелся у ног эльфа. Опуская на пса, усердно обнюхивавшего чужие ступни, взгляд Хоук хмурится замечая темные красные капли. Поджимает губы, подступает ближе и не без волнения шипит:
— Тебе лириумом последние мозги выжгло? Задница Андрасте, какого черта? Тебе к целителю нужно, давай помогу, — готовая нырнуть эльфу под руку, Хоук без лишних вопросов подставила бы своё плечо.

[AVA]http://s2.uploads.ru/eozEM.jpg[/AVA]

Выдыхая раздражение, Хоук коротко свистнула и мабари послушно отошел в сторону.
Мариан была способна понять и принять многое: безукоризненную и безоговорочную верю в Создателя, стремление к власти, непринятие алкоголизма, обеты безбрачия, людей, которые едят только растительную пищу и отказываются от мяса...
Но как можно быть настолько упрямым и принципиальным оленем, когда одной ногой уже шагаешь к Создателю — понимала с огромным трудом. С другой стороны, не она жила в рабстве у тевинтерского магистра. Каждый, конечно, имеет право на причуды, но... Не в тот же момент, когда едва стоишь на ногах и оставляешь за каждым своим шагом и движением кровавый след!
— Ладно, как ты сказал "к этому" не пойдем, — Хоук силилась вспомнить того, кто ещё мог бы помочь. Маги скрывались и прятались. Мариан знала, что существует свободное общество сочувствующих, слышала о нём от Андерса, но не знала ни явок, ни паролей. Оставались варианты из простых лекарей, но судя по открывшейся картине нужен был умелец половчее — штопать Фенриса пришлось бы знатно.
Обвалившийся кусок стены разорвав паузу из немой сцены и напомнил Хоук, что нужно бы шевелиться. Перестав любезничать, если под это слово подходила её неуклюжая попытка навязать свою помощь, магесса шагнула к эльфу и, без лишних разговоров, перекинула его руку себе через шею. Фыркнула, сдувая с глаз непослушную челку:
— Предположим, что есть, — Мариан сделала несколько неторопливых шагов в сторону эльфинажа, примериваясь к чужому не твердому шагу.
За обещание заплатить Хоук была готова Фенриса ударить, но боялась случайно добить. Это было... оскорбительно?
Она не тешила себя надеждами на крепкую дружбу, которая как в книгах рождается за пару секунд, или невероятное доверие. Но за то недолгое время что они уже были знакомы Фенрис мог уже знать, что меркантильного в Мариан кот наплакал, даже несмотря на продиктованный обстоятельствами образ жизни.
— Натурой? — не зная как скрыть, что её задело, да и не особо стараясь, Хоук всё обернула в тихую насмешку.

Стучать в дверь пришлось ногой, руки оказались слишком заняты.
До эльфинажа было всего ничего: квартал, лестница, да пара домов, но путь показался неизмеримо длительным. Открывшаяся рана  паскудно кровоточила и Хоук в очередной бесчисленный раз пожалела, что сама ничего не шарит в целительной магии. Спалить, взорвать, заморозить, раздавить запредельным давлением — сколько угодно, а заживить хотя бы царапину — недостижимая вершина таинственного мастерства. Максимум её талантов и в простом врачевании сводился к тому, чтобы послюнявить и приложить к больному месту подорожник. Пришлось обрывать рукава своей рубашки, стремительно красневшие в такт тому, как кровь пульсирующими толчками проступала за края раны. Такая мера едва могла помочь и сделать лучше, но давала хоть слабую, но надежду.  И к тому моменту как они оказались перед нужной дверью не только руки Фенриса, но и её собственные были перемазаны в крови.
Открыли им не сразу.
За то время, что она пялилась на доски перед своим носом, Хоук успела испытать жгучее отчаяние, от которого кровь заледенена в жилах. Пыталась вспомнить еще хоть кого-либо, способного им помочь в этот час. Соваться в Верхний город не имело смысла — выгонят и выставят вон, да и дойдут ли? Одним из наилучших вариантов было обратиться всё-таки к Андерсу, но и туда ещё предстояло добраться.
Малыш тихо заскулил, зашкрябал лапой у порога.  А потом Мариан различила отзвук шагов по ту сторону и не смогла сдержать облегченного вздоха.
Открывший им эльф был седым, с лицом испещрённым морщинами, и явно не готовым к ночным гостям. Несколько секунд его карие, теплого и темно-медового оттенка, глаза скользили по их лицам, выцепляя верные детали из кровавых следов и зажатой тканью раны, прежде чем он отступил в сторону:
— Хоук... — всё, на что его хватило. Вопрос, удивление и приветствие в одном флаконе.
Интерьер помещения был бедным, как все и всё в Нижнем городе. Две комнаты, три закутка, деревянный, скрипевший от любого движения по нему пол, голые стены, едва спасенные попытками жильца украсить их изделиями из дерева ручной работы, покосившийся книжный шкаф и узкая кровать в углу.
— Прости, Нетрас, за столь поздний визит, — Мариан помогла Фенрису дойти до кровати, чтобы иметь возможность хотя бы сесть, — До утра было не дождаться.
— Тебя не было больше месяца, Хоук. Я успел в какой-то момент решить, что ты больше никогда и не придешь, — в соседнем помещении где скрылся лекарь послышался звук льющейся воды и тихий перезвон стекла. Появился он с жестяным тазом в руках и кучей тряпья, — Советую лечь.
Последние слова были адресованы уже Фенрису. Опуская свою ношу на колченогий стул, придвинутый магессой к кровати, разрывая ткань и окуная её в воду, от которой едва уловимо пахло травяными настойками, Нетрас спросил серьезно, но при этом как бы между делом:
— Что случилось?

[AVA]http://s2.uploads.ru/eozEM.jpg[/AVA]

Повторять вопрос, переадресовывая его молчавшей Хоук, Нетрас не стал. Эльф молча выполнял свою работу, пока Мариан мельтешила рядом не меньше чем её взволнованный пес. Мабари тихо скулил и всё пытался лечь у кровати, но то и дело был вынужден тесниться и уходить, дабы не мешать лекарю.
Магесса под руку не лезла, но не без волнения поглядывала со стороны. Заикнулась даже над тем, чтобы предложить свою помощь, на что Нетрас ей вежливо улыбнулся и не менее вежливо отказал.
Она утомительно измеряла комнату шагами, не находила себе места и точно знала, что от стены до стены в одном направлении — двенадцать шагов, а в другом — восемь.
— Ну как? — остановившись Хоук обернулась к эльфу. Короткий вопрос за последний час прозвучал как бы не с десяток раз и набил оскомину, но Нетрасу хватало терпения, чтобы не выставить магессу вон, попросив удалиться и не мешать, да ещё и находить в себе силы на вполне исчерпывающие ответы.
— Жить будет, монна, — отстригая концы ниток, опуская длинную иглу в таз с водой и вытирая руки, лекарь поднялся на ноги, — Хороший отдых сделает своё дело. У людского народа есть ещё поговорка, которая звучит как "До женитьбы заживет". Думаю, это тот самый случай.
— Ну-ну, — фыркнув в ответ, Мариан подошла к кровати.
— Вместе с кровью ваш друг потерял много сил. Ему нужен отдых, а в ближайшее время я настоятельно рекомендую избегать любых неприятностей.
Кивая, Хоук села на край кровати, вздохнула, чувствуя, как успела устать за то короткое время, показавшееся бесконечным, что пробыла здесь. Ссора матери и дяди, выгнавшая её из дома на неспокойные улицы, казалась чем-то далеким и не принадлежавшим этому вечеру. С другой же стороны, как хорошо что всё сложилось именно так, а не иначе.
— Спасибо, Нетрас. Нам... Нам нечем будет заплатить сейчас. Прости, ведь с...
С этого, пожалуй, стоило начинать. Но эльф прервал Мариан коротким взмахом рукой, словно обрывая все прочие слова.
— Услуга за услугу, — кивнув, принимая такой размен, магесса перебравшись на освободившийся от медицинских принадлежностей стул.
— Я могу остаться? Это тебя не потеснит ещё больше?
Ответом ей стала короткая, но звонкая фраза, произнесенная лекарем на его родном языке. Расценивая это как согласие, тем более что Нетрас скрылся со своими принадлежностями в соседней комнатушке, Мариан откинулась на спинку стула и, опустив голову, закрыла глаза. Подошедший Малыш уселся в ногах, положив широкую голову на колени. Хоук помнила, как гладила его за ухом и совсем потеряла тот миг, когда уснула.
Словно в яму провалилась где не было света, одни лишь приглушенные звуки на самой кромке сознания, назойливый запах трав, от которого хотелось бы отмахнуться, но не получалось поднять даже руки (да и была ли она, рука?)  и ощущение тепла, которое  ворочалось непослушным морем. Именно последнее прервало странную, болезненную негу. Ощущения резко обострились, к ним добавилась тупая и неприятная боль в затекших мышцах.
С недовольным мычанием повернув голову, прикрепленную, казалось, к шее проржавевшими шарнирами, Мариан нашла в себе силы открыть глаза. Мир в первые секунды поплыл, а свет от пары оплывших свечей казался слишком ярким.
— Который... час? — ей казалось, что прошло не больше пяти минут, а физические ощущения твердили о чем-то совершенно обратном. Поднявшийся на лапы мабари лизнул хозяйскую ладонь. Потрепав пса по холе, Хоук посмотрела на эльфа, пришедшего в сознание и, видимо, разбудившего этим чуткого пса:
— Бледный, как смерть. Как чувствуешь хоть себя?  — потянувшись, чувствуя как тело возмущается подобному обращению с ним, Мариан задала вопрос, который до этого так и остался без ответа, — И как тебя угораздило?

[AVA]http://s2.uploads.ru/eozEM.jpg[/AVA]

Сдерживая отчаянный зевок, разгоняя сонливость и потирая заспанные глаза, Мариан, получив долгожданный ответ, удручённо вздохнула:
— Я могла догадаться, — все истории с нападениями были до безобразности одинаковы. Да и что ещё может быть нужно любителям легкой наживы, коротающим ночи в переулках и поджидающим своих случайных и не очень жертв?
Авелин бы многое отдала, чтобы сделать улицы ночного Киркволла хоть на йоту безопаснее и чище. Может стоило ей оказать в этом посильную помощь? Сама она если о чем-то и просила, то делала это открыто и прямо, без намёков. А о том, чтобы открыто говорить о своих сложностях могла одновременно как стесняться, так и страдать от невозможности наступить на свои гордость и честь. В прочем... Скорее уж Авелин было бы просто стыдно, что стража сама не может решить всех проблем. Но предложить ей помощь так, невзначай, стоило. Потому что если даже на Фенриса нашлась управа из кого-то достаточно верткого, везучего и смелого, что эльфу попортили шкуру, то полагаться на одно только "авось", тень своей репутации и связи Варрика не следовало.
— Лучше обойдись без резких движений, если швы разойдутся, то одной потерей крови уже не отделаешься, — поднявшись на ноги, Хоук пересела на край кровати и положила руку эльфу на надплечье,  не принуждая, но однозначно намекая на то, что лучше бы ему лечь. Ладонь у неё была прохладной, а прикосновение показалось обжигающе жгучим: Нетрас предупреждал о возможной лихорадке.
Хоук вдруг подняла руку, тыльной стороной ладони прикасаясь ко лбу Фенриса. Она смывала до этого с рук кровь водой, в которую старый эльф добавил трав и какой-то настойки, тихо и коротко пояснив, что так будет лучше. Вместо металлического и солёного запаха за кожу цепко ухватился теплый, приятный и пряный аромат, замешанный на земле и чем-то яблочном. Мариан поморщилась, не улавливая разницы температур, а потом завела ладонь за затылок эльфа, потянулась, наклонилась и коснулась его лба губами, точно измеряя температуру единственно верным, известным ей с детства способом. Потом отстранилась, как ни в чём не бывало, но старательно отводя взгляд, постеснявшись непроизвольности своих действий.
Где-то на языке так и осталось осадком заключение, что жить Фенрис точно будет, а если и умрёт, то не в её смену.
— Постарайся уснуть, отдых лучшее лекарство, — мало что значащие слова, повторенные практически точь-в-точь за тем, что ей сказал старый лекарь, сказанные больше для того, чтобы не молчать, — До рассвета ещё часа три или четыре, может больше, не знаю.
И здесь было безопаснее, чем на улицах в предрассветный час. Раньше чем город проснётся и оживёт, Хоук бы не хотелось покидать стен покосившегося от времени невзгод чужого дома.

[AVA]http://s2.uploads.ru/eozEM.jpg[/AVA] [STA]+10 Дружба[/STA]

* * *
По-своему здорово, когда в мире находятся обстоятельства, вещи и места, которые никогда не меняются, но вот бывшему обиталищу Данаруса перемены пришлись бы к месту.
После первого похода сюда Мариан помнила дом мрачным и угрюмым, пробирающим холодом до костей, а теперь... теперь он был всё таким же неприветливым, но в довесок ко всему ещё и ощутимо заброшенным. Легкий шлейф тех признаков, что намекали на его обитаемость, терялись на фоне паутины, обжившейся в самых дальних и мрачных углах, в зашторенных наглухо окнах, въевшихся в паркет темных и застарелых пятнах крови, эхом подхватывающим каждый звук  и заносившим его под самый потолок. Дом, полный мрачных воспоминаний, брошенных, забытых своим хозяином и ненужных никому больше вещей, доживающих свои дни под пылью в дальних запертых комнатах. Со стен были сняты портреты — эта явная перемена Хоук была по душе — их немые и мёртвые взгляды были пугающими. Но в остальном...
Измеряя комнату на втором этаже шагами, Мариан провела пальцем по поверхности стола, присмотрелась к ровному ряду пустых бутылок из под вина, выстроившихся у стен, подошла к окну и, слегка отодвинув тяжелую портьеру,  взглянула на солнечный Верхний город, умытый утренним солнцем, но впускать его в комнату не стала:
— А ты не пробовал ну,  не знаю, занавески на окна повеселее найти? Без пятен крови? Комната бы сразу стала более... уютной, — обернувшись к Фенрису, Мариан шикнула на пса, усердно выискивавшего что-то по углам.
Сложно было сказать, стоило ли здесь вообще обживаться, воспоминаний это место хранило много и все они были не самыми приятными. Вспомнить хотя бы сколько их тут встретило демонов и наёмников при первом визите — этого было вполне достаточно, чтобы не возвращаться сюда более никогда, но... Фенрис остался. Более того, он это сделал так вызывающе, словно бы даже ждал, что не сегодня так завтра, но сюда явится законный владелец с претензиями и правами на собственность, как недвижимую так и живую. Отчасти, именно поэтому Хоук была сейчас здесь. Она действительно беспокоилась и не могла сделать вид, словно всё в порядке вещей, развернуться и уйти.
Буквально отвоевала возможность не только прийти сюда, чтобы эльф добирался до обжитого старого поместья не одними лишь своими силами, но и остаться. Казалось бы, всё вернулось на тот круг, когда они ещё вчерашним вечером случайно встретились. Словно и не было того, неловкого, но удивительно близкого жеста каких-то несколько часов назад. Словно не было тепла его пальцев, её странной, неуместной нежности, перемешанной с заботой. Не было ничего, но от этого дышалось легче.
— У тебя кроме вина тут хоть что-то еще есть? Как ты живешь? Даже у моего дяди есть черствый хлеб и покрытый плесенью сыр,  который явно мой ровесник и пытается начать жить своей отдельной жизнью.

[AVA]http://s2.uploads.ru/eozEM.jpg[/AVA] [STA]+10 Дружба[/STA]

— Ромашек, — подхватила Мариан заданный тон и улыбнулась. Если бы здесь и появились какие-то цветы то, скорее всего, это были бы ромашки или полевые скромные васильки, среди которых затерялись веточки зверобоя и золотой розгы. Что-то похожее ей на днях принесла Мерриль и от того на вопрос о букете образ пред мысленным взором явился достаточно четкий и ясный, чтобы следом увидеть картину из того, как долийка бы попыталась подарить такой подарок Фенрису. Со всеми вытекающими.
Иногда ей было до удивительного странно, что при всех его разногласиях с Андерсом и бывшей Первой им удаётся общаться... вот так. Вполне себе непосредственно, без угроз или обвинений в том, что она — маг. Сыграло ли тут свою роль обстоятельство их знакомства? Обманываться не стоило — явно да. Хотя Хоук было бы приятно не сбрасывать со счетов и своей харизмы от которой, в прочем, чаще случались как раз таки неприятности.
Задернув обратно тяжелую партеру, Мариан проследила за взглядом эльфа, выхватывая и без сложности подмечая кровавые отпечатки на каменной кладке. Были и другие свежие следы — пятна в холле и на лестнице, проложившие неровную, но однозначную дорожку наверх, — но магесса на них закрывала глаза. Хорошо лишь то, что имеет право положительно завершаться. А в зашитой грубыми нитками ране и сохраненной жизни положительного было столько, что хватит до конца недели.
— Я и не беспокоюсь, — не наглая, но всё-таки ложь легко и непринуждённо слетела с языка. Хоук повела плечом, словно желая отгородиться от последних слов Фенриса, хмыкнула вдогонку собственным и прошла к камину. Присела на корточки и повела ладонью над прогоревшими дровами и давно остывшими углями, и за её пальцами потянулось робкое пламя, быстро осмелевшее и набиравшее силу, готовое бросить вызов всегда холодным каменным стенам особняка. 
Этот жест был практически настолько же неосознанным как тот, у лекаря. Когда ты маг — многие вещи можно решать гораздо более простыми способами и действиями, можно даже заставить гореть то, что не способно этого делать по самой своей природе, вот только всему нужно знать меру. Малькольм своих дочерей приучал не использовать магию в быту или без необходимости, и намертво вбил в их головы простое понятие и принятие того, что магия не решает и никогда не будет способна решить всех проблем. Это не более чем средство, но для случаев исключительных.  Всё чаще Мариан чувствовала себя так, словно предает идеи и знания своего отца. Было ли то, чем стала её жизнь в Киркволле, исключительным случаем?
Выпрямившись, Хоук устало провела ладонями по лицу. Не самый продолжительный и не самый удобный сон давал о себе знать обратным от отдыха эффектом. Едва отдохнувший разум с каким-то садистским наслаждением подмечал и выхватывал все нюансы, свойственному уставшему лишь ещё сильнее телу: как ноют мышцы шеи на каждый поворот и наклон головы, как пульсирует болью ушиб, полученный пару дней назад, как каждое движение даётся с каким-то трудом и кажется замедленным, излишне выверенным.
— А дальше винного погреба ты не пробовал осмотреться? Не воздухом же магистр питался, может и запасы крупы есть или ещё чего.  У поместья Амеллов подвалы до самой Клоаки доходят, думаю, здесь так же. Хотя в родовом гнездышке мы нашли не золото-бриллианты и даже не вино, а контрабандистов и годовой запас редьки. До сих пор интересно, что они хотели с таким-то сокровищем делать.
Проще сходить на рынок, но только если у тебя в карманах не пусто. А чтобы исправить это недоразумение пришлось бы возвращаться домой и отвечать на вопросы о том, где она шлялась всю ночь, чего Мариан хотелось меньше всего и вместо того, чтобы успокоить явно бившую тревогу мать, была готова пропасть с её горизонта ещё на сутки, а то и двое. Даже не рассматривая альтернативы из возвращения домой, Мариан обернулась и посмотрела на Фенриса, в ногах у которого устроился мабари:
— Пойду осмотрюсь, что ли. Ты со мной, Малыш? 

[AVA]http://s2.uploads.ru/eozEM.jpg[/AVA] [STA]+10 Дружба[/STA]

— Если честно, то это я ему, — тихо рассмеявшись, Хоук похлопала себя по бедру и мабари, крутившийся и плясавший на ровном месте у ног эльфа, подскочил к хозяйке. Вскинув голову пес ещё раз коротко, но басовито гавкнул, явно готовый отстаивать своё единоличное право зваться малышом, хоть уже давно вырос из ласкового прозвища, ставшего полноправным именем.
Стоило бы убедить Фенриса остаться здесь: не совершать лишних телодвижений и не испытывать труд и старания Нетраса на прочность. Едва ли в подвале её встретит что-то кроме крыс, пауков и какого-нибудь тоскующего призрака несчастной жертвы магистра. Вот только отказываться от компании Хоук всё равно не стала.
— Хорошо, пойдём, — уже переступив порог, Мариан обернулась и подмигнула мужчине, — Но если ты хочешь, чтобы я называла тебя малышом, то мне не сложно, только скажи.
Возмущённо заворчавшие на такое мабари предупреждающе оскалился на эльфа, но в следующий миг, под хлопанье хозяйки в ладоши, с лаем выскочил из комнаты и спустился по лестнице.
— Не торопись, — спускаясь следом за псом, обращаясь то ли к мабари, то ли к шедшему позади Фенрису, Мариан осмотрелась по сторонам, вспоминая расположение комнат, какая из дверей вела в кухню и кладовые, какая в помещения для слуг, а какая в кабинет бывшего владельца поместья. Ей было сложно представить этот дом вновь по-настоящему живым, наполненным людьми и голосами. Это же получалось что рядом постоянно кто-то будет находится — если не домочадцы, так незаметная, словно тень, прислуга. Никакого настоящего уединения, одна лишь видимость. Неужели её мама именно по такой жизни скучает? На фоне таких перспектив даже романтические мечты Бетани о платьях, кружевах и галантных кавалерах, которыми она всего единожды поделилась с сестрой, казались более способными на жизнь. Хотя Хоук была уверена, что это всё равно не то, чего ей хотелось бы.
И, вероятно, именно по этой причине была готова лезть в подвал.
Кухня имела более-менее обжитый вид, но это Хоук интересовало сейчас меньше всего. Сопротивление тугой щеколды было недолгим и следом за победным щелчком Хоук открыла дверь в подвал, откуда повеяло сыростью, землей и застарелой пылью. Взглянув на лестницу, выбитую прямо в земле, Мариан огляделась по сторонам и указала на фонарь, висевший на  стене:
— Возьми ка его, будет неприятно свернуть себе шею на этих ступеньках.
Шикнув на пса, скомандовав ему короткое "Сидеть", магесса так же легко зажгла пламя и в фонаре, хоть огарок свечи что был там и приказал себе долго жить. Заметавшийся среди стеклянных стенок огонек, похожий на солнечного светлячка, едва касался давно расплавленного и застывшего воска, парил в воздухе.
Первым спускался мабари. Следом пошла Мариан, то придерживаясь, то едва касаясь пальцами прохладной, но сухой стены. Ступеньки были узкими и высокими и от того неудобными, словно кто-то специально их сделал именно такими, рассчитывая однажды собрать злую кровавую дань сломанными костями и проломленными черепами. Вот только не в этот раз.
— Тебе здесь не одиноко? — что бы она сама делала с таким огромным домом, Мариан не знала и даже представлять не особо хотела. Тем более, если бы оказалась в нём совсем одна. Наверное тогда её не спасли бы ни весёлые занавески на окнах, ни букет цветов на столе — находиться в четырех стенах было бы решительно невозможно. В прочем... говорят, что человек способен привыкнуть ко всему.

[AVA]http://s2.uploads.ru/eozEM.jpg[/AVA] [STA]+10 Дружба[/STA]

— Хм, — оглядываясь по сторонам, всматриваясь в то, что выхватывал желтый и теплый свет от фонаря, Хоук взвесила напросившийся резонный вопрос, не зная наверняка стоит ли его задавать или нет. И прикусила язык, сдержав пару советов в довесок к тем, которые уже прозвучали. Уж по лачуге дяди Гамлена легко было понять, что добавляет этой чудом не развалившейся халупе хоть самую капельку уюта. Не считая, конечно, жильцов — с ними вопрос спорный. Первое место занимали запахи — вкусная стряпня была способна что угодно сделать хоть ненадолго, но лучше. Особенно в те мгновения, когда перебивала застоявшееся амбре Нижнего города, которым было пропитано всё и насквозь. Или такой любимый с детства запах ещё влажного, но чистого белья, перенявшего от хвойного мыла тонкий еловый запах. Хотя вот композиция из развешанных потом на веревке, протянутой из угла в угол, дядиных портков могла порадовать разве что слепого, которого сама природа сберегла от такого зрелища. Сувенирная мелочь из статуэток и потемневшая от времени картина на стене — вот и все украшения скудного и скупого интерьера. И хоть Гамлен и был против вмешательств Лиандры в его пространство и ворчал на то, как медленно и неохотно преображалась его холостяцкая "берлога", но даже он уже сдавался под напором своей сестры, а до настоящего уюта там всё равно было ещё очень и очень далеко. Было мало одного лишь того, чтобы там было светло, тепло и хорошо. Комфорт же приносит нечто абстрактное, практически незаметное.
— А ты всё ещё про уют или это предложение бросить вызов одиночеству? — медленно и неторопливо ответила Хоук, разглядывая стеллажи с вином, часть из ячеек которого была заполнена покрывшими пылью бутылками, а часть их была уже пуста. Но запас всё равно оставался приличным и внушительным — приобрел ли Данариус дом с такой коллекций и лишь дополнил её или все что сейчас здесь было появилось по его воле? Если верен второй вариант, то, должно быть, жалко было бы всё это бросать... и тогда становилось ясно, от чего Фенрис не теряет надежды на долгожданную встречу. Хотя вернуться за эльфом магистру имело больше смысла и резона, чем за оставленным вином.
— Шут с ним, с домом, — развернувшись на пятках, Хоук вернулась в круг света, на самой границе которого находилась. Подошла ближе — можно протянуть руку и коснуться, бесхитростно заглянула в глаза, — А что поможет тебе?
Задавая такие вопросы, лучше смотреть куда угодно, но не на собеседника, не выдерживать чужого взгляда, потому что должно быть неловко, потому что рассчитываешь, что получится откровенно. Мариан смотрит на Фенриса так пристально, словно пытается запомнить его в эту и последующее мгновения. Хочет запечатлеть всё: мимику, движения, эмоции. Если потребуется, то и слова. В действительности же всё проще — она боится упустить ответ. Настоящий ответ, который может оказаться незаметным и едва уловимым. Ведь ей не просто интересно, но и действительно важно то, о чём она спросила.
Мир Хоук вращается на своей обособленной орбите, живет по своим диким законам джунглей и здесь было бы уместнее молиться каким-нибудь выдуманным глиняным маленьким божествам, таким крохотным, что их можно спрятать в ладони, чем возносить Песнь Света тому, кто покинул своих детей. Мир Мариан прост и незатейлив, не обременён сложностями, поиском смысла, истины или предназначения, подвластен простым и понятным правилам. И её действительно важно чтобы у тех, кого занесло на её орбиту, всё было если уж не хорошо, то хотя бы около того.
И на достаточно прямой вопрос она хотела бы, но не рассчитывала получить такой же прямой ответ.
— Месть? — это было то, что напрашивалось само собой: слишком очевидное, чтобы не иметь права на жизнь, вот только... — И что будет после неё?

[AVA]http://s2.uploads.ru/eozEM.jpg[/AVA] [STA]+10 Дружба[/STA]

— Хотелось бы, — с конкретными ответами ведь гораздо проще. Вот только отвечающим зачастую их найти и озвучить совсем не легко. 
У самой Мариан с планами на будущее было не многим лучше. У неё была цель и она планировала её во что бы то ни стало достичь и добиться. Но это было не для себя, а для матери и брата. Ответственность, реальная и надуманная, давила на плечи. А что потом? Предположим, соберут они деньги на экспедицию. Предположим, вернуться даже с Глубинных троп живыми. Предположим, вернув себе поместье Амеллов, а матери — её имя. И тут уже можно было у самой себя спрашивать: "И что будет после?"
Хоук было это сложно представить, распланировать хоть что-то столь далекое и эфемерное, когда ближайшее будущее видится весьма туманным и обладает слишком огромным количеством различных "но" и "если". В прочем... так, наверное, и должно быть.
От того сказанное Фенрисом не было неожиданностью. Это ведь нормально — не знать что будет дальше и каким оно будет.
"А если не закончится?" — как скоро Данариус решит вернуться? И решит ли вовсе? Вполне возможно, что он даст Фенрису год, может два, а то и пять лет — ровно столько, чтобы прошлое, неотступно следующее по пятам, затуманилось, очертания его исказились и смазались. Это ведь будет гораздо больнее — стать вновь рабом после того, как узнаешь наверняка что может быть другая жизнь. Но этого вопроса Хоук задавать не стала. Ни к чему он.
— Знаешь, это... нормально, — Мариан пожала плечами и уголки её губ приподнялись, обозначая улыбку, — И не совсем честно было с моей стороны спрашивать об этом. Малыш?
Оборачиваясь через плечо, Хоук прислушалась к приглушенному копошению пса, заворчавшего в ответ и ещё старательнее заскребшего когтями по... чему-то деревянному, судя по звуку.
— Нашел что-то, пойдём посмотрим, — по пути заглянув интереса ради в плетеную корзину, магесса не нашла на её дне ничего, кроме застарелой серой паутины и застывшего в ней мертвого паучка. Скудная находка и под стать всему тому, что есть вокруг.
— Слушая иной раз рассказы Изабеллы о том где она была, завидно немного становится. Здорово было бы путешествовать, а то кроме десятка одинаково похожих деревень Ферелдена я ничего и не видела, — в пятно света выскочил пес и, виляя крупом и куцым хвостом, обратно вернулся в один из углов, показывая куда идти.
— Что там у тебя? — мабари прыгал по присыпанному землей и песком деревянному люку. Потрепав за ушами пса, довольно свесившего язык, от чего из пасти свесились тонкие веревки слюны, Мариан поддела носком сапога стальное кольцо, вбитое в доски, — Хороший мальчик.
Обогнув лаз, Хоук присела на корточки и, взявшись за кольцо, на пробу потянула. Заперта с другой стороны дверь точно не была, но разбухшее от влажности дерево плотно село и поддаваться не хотело. Подвинувшись и позволяя помочь, они вместе открыли люк и снизу тот час потянуло сухим, сжатым и застоявшимся воздухом:
— Ф-фух...
В темноту уводила наклонная деревянная лестница. Ступени её были узкими и, вероятно, именно поэтому она с обеих сторон была оснащена перилами. Сунувшего было вниз морду мабари Хоук подвинула в сторону:
— Нет, дружок, это лестница не по твою душу, сиди лучше здесь, — света фонаря не хватало, чтобы оценить глубину или рассмотреть то, что могло быть внизу. Поднимая взгляд на Фенриса, Мариан первая встала на верхнюю ступеньку:
— Пойдем?
Осторожно спускаясь, придерживаясь перил и всматриваясь в темнеющую глубину и контрастные, дрожавшие под ногами и уходившие в никуда, сливавшиеся с темнотой тени, Мариан напряженно хмурилась. Здесь не было ни дуновения сквозняка, ни хоть каких-то звуков, кроме их шагов и тихого скрипа старого дерева. Странное и чуждое ощущение спуска в абсолютное ничто.
— Ты упоминал, что жил одно время на Сегероне. И как там? — хотелось бы верить, что интерес и её нежелание поддерживать тишину не затронут болезненных или неуместных тем. Хоук облегченно вздохнула, когда ниже ступеней показалась земля, а в достигших её отсветах фонаря блеснуло и исчезло что-то черное. Магесса остановилась, всмотрелась в пятачок освещенной земли:
— Ты слышал? Как... шорох, — ей могло и показаться. Это мог быть оставшийся наверху Малыш, до последнего заглядывавший вниз, но послушно сидевший на указанном ему месте. Или мыши. Или даже сквозняк. Почему бы и нет? Хотя воздух был неподвижен и эта отговорка в пользу разыгравшегося воображения, упрямо нашептывающего что это может быть всё, что угодно, была откровенно слабой.
Осторожно спустившись ещё на ступень ниже, Мариан протянула вперед руку и как смахивают воду — сбросила в темноту огненные яркие искры. И в следующую секунду со вскриком отпрянула обратно, спиной сталкиваясь с Фенрисом.
Среди неторопливо гаснувших на земле языков пламени неторопливо копошились и расползались в разные стороны крупные сколопендры. Медно-рыжие хитиновые панцири жадно ловили теплые блики, белое множество лап сверкало в темноте, словно искры.

[AVA]http://s2.uploads.ru/eozEM.jpg[/AVA] [STA]+10 Дружба[/STA]

– Ну ты... сравнил, – едва не потерявшая равновесие, удержавшаяся за чужую протянутую руку, готовая к чему угодно и напряженно вглядывавшаяся в едва различимые движения темноты в темноте, очерченные лишь призрачными бликами пламени и гаснущими огненными искрами, Хоук нервно повела плечом, осторожно переступила с ноги на ногу и опасливо и предостерегающе протянула левую  руку перед собой. Если что-то сунется слишком близко, то оно без вариантов умрёт.
– Мертвецы не двигаются, – факт в пользу жмуриков был железным, но каким-то косвенным и ничего не оправдывающим. Многие из них имели совершенно не товарный вид, чего только стоит  побелевшая, посиневшая или налившаяся от кровоподтеков кожа, раскуроченные и изуродованные оружием тела, гноящие раны, в которых пытается найти для себя ореол обитания какая-нибудь нехитрая жизнь из насекомых.
Смерть не бывает красивой.
– В смысле, порой двигаются, но это противоестественно и легко исправляется, – а иногда и не легко, всё зависит от духа, который выбрал себе пристанищем мёртвое тело. Но всё то что касалось магии казалось Мариан куда как более понятным и логичным.
А сейчас Хоук было не по себе от близости многоногих тварей и ещё больше от того, что у этой её однозначной слабости были зрители.
– А эти просто отвратительные, – подытожила она и, осторожно подступив на шаг в сторону, медленно потянулась за фонарём, а стоило пальцам её сомкнуться вокруг железного кольца, как она слишком поспешно, чтобы как-то скрыть свою нервозность, отпрянула назад, – Давай... на лестницу вернёмся.
Хотя бы потому что внизу станет скоро слишком жарко.
Когда они двинулись обратно наверх, стоило им преодолев около пяти ступеней, Хоук едва сдержала вздох облегчения и протянула Фенрису фонарь. Отвела взгляд, якобы заинтересованная плотной темнотой, в которой остались её персональные чудовища, маленький детский кошмар. И сама не поняла толком зачем, но призналась:
– Мне в детстве Карвер такую подсунул в постель. Ну... та была меньше, конечно, но приятного мало. Я спалила одеяло и обожглась, а потом еще месяц не разговаривала с этим говнюком, отрицая что у меня есть младший брат. А он только и рад был, кажется, – с Бетани у них никогда не было такого накала страстей. Может быть, конечно, причиной была разница в возрасте и невозможность чисто по-девчачьи влюбляться в одних мальчишек, чтобы лить потом по этому поводу слёзы. Или то, что Мариан была скорее для неё как ещё один брат. Ну или просто ангельский характер самой Бетани, с которой даже спорить, не то что ругаться, казалось чем-то невозможным.
Создатель, как же её не хватает.
Несколько раз сжав и разжав кулаки, словно разминая пальцы рук, Хоук осторожно провела одной ладонью рядом с другой, словно раскатывала между ними снежный ком или тесто, выравнивая его до идеального круга, а после с её ладони соскользнул огненный сгусток, плавно поднявшийся выше, к низкому потолку и заскользивший дальше по комнате.
Помещение было узким, но длинным, с бочками вдоль стен. А на полу приютился не один десяток ленивых и мерзких созданий.
"Лучше бы уж трупы", – хотя откуда-то здесь ведь и сколопендры взялись. И каким-то образом выживали. Интересно, появились они тут ещё до Данариуса, благодаря ему или после? Кто знает, чем увлекается магистр, ведь пока одни предпочитают кошек и собак, другие разводят змей и тараканов, как домашних любимцев.
Хоук вздохнула, набрав в легкие как можно больше воздуха, словно приготовившись к прыжку в воду. Протянула вперед руку и между пальцами затрещала пара ярких искр, соединившихся медленно в тонкие дуги, потянувшиеся жадно дальше. Секунда – молния освещает помещение бело-синей дрожащей вспышкой, трещит, впивается в не защищенных против неё существ. До слуха доносится странная смесь писка и визга, сколопендры скручиваются, сворачиваются кольцами, пытаются закрыться от внезапного врага, но в итоге обмякли безвольными телами. Мариан мерещится тонкий, сладковатый и одновременно с этим кислый запах, напоминающий чем-то виноград. Ей отчетливо представляются переспелые темные ягоды, мягкие и дряблые. И к горлу подступает тошнота.
Заряд иссяк, осталось лишь неприятное показывание в словно онемевших пальцах. Выдыхая, девушка не просто выпустила воздух из легких, она вытолкнула его и замерла в ожидании, словно побоявшись, что тошнотворно-сладкий запах вернется. Прислушалась, но спускаться не спешила, вместо этого сев на ступеньку и оглядывая в свете огня пол и застывших без движения сколопендр.
Сверху донесся лай и тихое поскуливание. Обеспокоенной тенью мабари метался наверху, но спускаться и нарушать команду всё равно не решался.
– Сегерон, – напомнила Хоук, выцепив из памяти вопрос, оставшийся без ответа. Хотелось отвлечься, – туда мне, пожалуй, дорога заказана и лучше обходить границы стороной.

[AVA]http://s2.uploads.ru/eozEM.jpg[/AVA] [STA]+10 Дружба[/STA]

– Не совсем это, – она не хотела произносить этого вслух, но поняла, что снова промахнулась в очередной раз с вопросом и думала теперь, как бы сгладить всю эту неловкость и свернуть от не самой приятной темы.
Она пыталась прощупать почву, найти хоть какую-то тему для разговора, но всё, что касалось прошлого, давалось для Фенриса не без труда, а будущего попросту ещё не существовало.
В прочем, пока она не знала как разорвать кольцо из тишины, эльф сам довёл до точки ответ на её вопрос.
Обернувшись через плечо, Мариан улыбнулась. Не весело и до безнадежного безмятежно, как делала это обычно, а тепло и одновременно грустно:
– Ничего, я понимаю. Значит, просто ещё не время и не место – и в этом нет ничего страшного.
Доверие – слишком сложно устроенная штука, чтобы можно было проникнуться им до глубины за одну встречу, день или даже неделю. Некоторым не хватает даже целой жизни.
– Я не имею права от тебя что-то требовать, а ты не обязан говорить о том, чего рассказывать не хочется. Это нормально.
Не просила Хоук никого из своих друзей и верить в неё или правильность решений, которые она принимала. Безоговорочная вера могла ослепить, но доверие... хоть на какие-то его крохи она всегда надеялась и рассчитывала.
Не обязательно даже то, которое заставляет открывать друг другу душу, обещает рисковать друг за друга жизнью. Поэтому ей хватало того простого и незатейливого, похожего больше на детскую игру, которой каждый учится с малых лет, сплошной выбор: веришь – не веришь. Я знаю ответ, веришь? Эта дорога будет легкой, веришь? Я знаю, это вовсе не опасно, веришь? Ты мне нравишься, веришь? Я никогда не причиню тебе боль, веришь?
Это ведь нормально и даже естественно, когда каждый значащий в твоей жизни человек дает тебе одну главную вещь: веру. Или неверие. Неверие получается быстрее и проще, за веру ещё нужно побороться.
И в трудные моменты последнее слово всегда оказывается за суммой подаренных тебе вер и неверий. Впрочем, перевесить может даже одна вера – если окажется достаточно сильной.
Ключевое слово может оказаться и за неверием. Казалось бы, столько всего хорошего позади, а одно маленькое неверие становится куда как весомее и значительнее всей суммы вер.
Может быть существует даже какой-то лимит, мол, от рождения кому-то дано, скажем, двадцать вер, или сто, или четыре, и их можно подарить самым близким, а остальные будут – неверия, и с ними от людей лучше просто держаться подальше. Каждый сам выбирает и чует, что сейчас может отдать и чего не может.
И грустно, когда у тебя веры оказывается гораздо больше, чем тебе для целой жизни нужно. И очень жаль, что ею невозможно поделиться.
А ещё очень может быть, что ресурса нет – есть круговорот: вера за веру, неверие за неверие. Вера – за неверие, неверие – за веру. Тогда, если кто-то держит тебя, ты тоже кого-то держишь. И мир, может быть, всё-таки не рухнет.
– Я просто не умею молчать, а о чём говорить уже и не знаю, – Хоук вздохнула, не без сомнения посмотрела на пол погреба, щелкнула пальцами и шар, висевший в воздухе у дальней стены, опустился ниже к полу, наполнился и разросся от теплого жара. Неторопливо поплыл над скрюченными телами сколопендр, вгрызаясь в них пламенем и не оставляя ничего, кроме чёрного пепла. Мариан явно не собиралась спускаться с лестницы до того, как от представителей её детского страха и обиды не останется скромного ничего.
– Может у тебя есть вопросы?

[AVA]http://s2.uploads.ru/eozEM.jpg[/AVA] [STA]+10 Дружба[/STA]

Наверное, этого тоже следовало ожидать. Они не так давно знакомы, да и характер у Фенриса был достаточно замкнутый, чтобы не только не раскрываться окружающим, но и не лезть с подобным к другим.
Хотела ли она сама о чём-то рассказывать? И да, и нет. У Мариан найдётся в запасе не один десяток историй, которыми не зазорно поделиться, избегая при этом неприятные воспоминания. Но к чему это, тем более сейчас? Не хотелось навязываться.
Не хотелось показывать, какой между ними контраст. Как, в общем-то, и искать какое-либо сходства.
Фенрис как-то обмолвился, что не помнит своего прошлого. А то, что хранит его память, насквозь пропитано кровью: своей и чужой.
А что она, выросшая в кругу большой и любящей семьи?
Рассказать о том, что лето в Лотеринге, это – солнце, запутавшееся в ветвях яблонь, в высокой траве, достающей до плеч, в сестринских волосах. Это дружный смех, липа над головой и ясное небо. Это жаркие дни, когда возле реки шумно, соседские мальчишки зовут тебя купаться, а вода там, где мелко, прозрачная как стекло. О том, что материнские руки всегда пахнут хлебом, травами и, иногда, молоком.
Как потом, со смертью отца, пришлось взрослеть. И как ещё через пару лет началась война: Мор уничтожил посевы и поля, отнял у неё дом и сестру. Рассказать про седую старую ведьму.
Как тошнотворно было добираться неспокойным морем до Киркволла, где в трюме сбились в единую кучу беженцы коим, казалось, нет числа.
Как тяжело было попасть в город и отвратительно осознавать собственное бессилие и зависимости от по уши погрязшего в долгах родственника. С каким упрёком на неё смотрела мать. Как не просто было отработать первый год своего права на жизнь здесь. Как научилась убивать и как первый раз её потом целый вечер тошнило и выворачивало наизнанку от самой себя. Как достало в какой-то момент нытьё Карвера и скандалы матери, как хотелось от всего этого сбежать, да только духу не хватило.
– Может, в другой раз, – пожалуй, что всё же ей действительно не хотелось навязываться. По крайней мере ещё больше, чем она уже сделала со вчерашней ночи. Поднимаясь на ноги, Мариан спустилась следом по лестнице, оглядывая освещенное пространство подвала, – и что тут у нас?
Заглянув следом за эльфом в мешки, Хоук зачерпнула ладонью крупу и ссыпала обратно. Даже если снизу её могли подъесть – наверху она осталась не тронутой и целой. Маленькая экспедиция в поисках провизии удалась, спуститься бы ещё так же удачно на Глубинные Тропы.
– Может быть, – хотя можно было, в прочем, и оставить всё так, как есть и не трогать ход. Возможно, что даже прошлый владелец не спускался дальше этого места, но сколопендры откуда-то взялись единожды и могут легко вернуться снова. До разбойников дело может и не дойти, но саму бы Мариан такое соседство всё равно не сильно радовало.
Остановившись рядом со стеллажом, у которого склонился Фенрис, Хоук подвинула несколько пыльных склянок на полке, коснулась пальцами каменной холодной кладки стены.
– Дальше, скорее всего, ход идёт уже до Клоаки или в заброшенную штольню. Понятия не имею, как его завалить или закрыть, – магией это может получиться слишком не осторожно, вполне возможно, что легче сдвинуть стеллаж, посмотреть на масштаб работы и потрудиться руками? Не все же в этом мире решается чарами и колдовством. Можно было бы ещё спросить совета, скажем, у Варрика. Возможно у него найдётся точная информация куда именно можно отсюда попасть? Вдруг полезно. 
– Но об этом можно и позже подумать. Тебе вообще покой нужен, а не таскаться за мной по подвалам. Возвращаемся?

[AVA]http://s2.uploads.ru/eozEM.jpg[/AVA] [STA]+10 Дружба[/STA]