Суета большого города сразу закружила голову: Лавеллан всегда с особенной четкостью ощущала в таких местах собственную чужеродность, а себя саму - сорняком в ухоженном саду, или ростком, вздумавшим пробиться через каменную брусчатку. Непривычно высокие здания из необычайно гладкого, почти блестящего, камня, архитектура суровая, полная четкости и ровных, правильных форм. Сады, каждый из которых по роскоши не уступал императорским оранжереям в Орлее. И впору бы прикрыть глаза и вдохнуть полной грудью, позволив себе забыть на мгновение и истинные причины ее визита, и то, что сокрыто там, за этими темными каменными стенами - да только где взять такую роскошь?

Они прибыли без помпы, без шума, и с минимальной охраной - шаг опрометчивый, с одной стороны. С другой - статус может, сам по себе, быть гарантией безопасности: вряд ли Тевинтер может позволить себе войну на два фронта, если в столице будет совершено нападение на орлейского посла. Сам же Тевинтер словно и не затрагивало происходящее на Юге. Еще на въездах в город Лавеллан то и дело останавливала взгляд на эльфах, то тут, то там снующих по улицам - кто-то нес корзину с фруктами, кто-то вел груженного тюками мула, или сопровождал хорошо одетого господина. Стало быть, Марасаад не ошибся - похоже, Соласу сюда действительно труднее дотянуться. Их уход и отсюда казался Вестнице вопросом времени, и все же, было в этой стране, этом городе, что-то совершенно неожиданное, воодушевляющее. А может быть дело лишь в смене обстановки?
Она со странной смесью облегчения и тоски думала о том, что, возможно, ей уже не вернуться в Скайхолд как раньше - крепость стала ей домом, но стены эти хранили слишком много воспоминаний и застарелой боли, чтобы уходить с легким сердцем, отблагодарив за службу тех солдат и агентов, что остались там, на службе Верховной Жрице. Теперь Лавеллан с улыбкой вспоминала о собственном, мелочном, желании уйти, которое когда-то периодически посещало ее с самого Убежища, про себя добавляя лишь, что хотелось бы уйти иначе и при других обстоятельствах.

Особняк, который был снят в качестве временного штаба иначе, как "притязательным" назвать не получалось - впрочем, это слово Лавеллан выбрала бы для любого строения в городе, в котором было больше одного этажа. Незнакомый камень, складывающий стены почти полуметровой толщины, отливал на солнце антрацитом, темные, чересчур угловатые шпили высились прямо в тропическое небо, заставляющее забыть о том, что далеко на Юге Скайхолд вовсю заметают метели, а выстроенную на высоком парапете металлическую ограду увивала лоза с какими-то крупными, маслянистыми белыми цветами. В надраенной до зеркального блеска напольной мозаике угадывались повторяющиеся мотивы тевинтерской геральдики - змеи ползли вверх по стенам и сплетались на барельефах, змеи, сделанные из меди и бронзы, превращали дверные ручки и оконные решетки в произведения искусства, и даже разноцветные витражные стеклышки складывали змеиные узоры.

В личных покоях Лавеллан уже ждали. И ждали не только суетливые слуги, успевшие к прибытию Вестницы вычистить пустующее жилище до блеска, придав ему хотя бы относительно обжитый вид и намек на ощущение уюта, но и повязанная лентой коробка, доставленная молодой, щекастой девушкой в накрахмаленном до хруста белом фартуке поверх простенького черного платья. В коробке оказался ворох дорогой ткани и вложенная за ленту записка, в которой Эллана сразу узнала мелкий, с завитушками, почерк Вивьен.

"Дорогая, только не вздумайте показаться в Минратосе в своем обычном виде. Официально Вы представляете Орлей, так что потрудитесь над тем, чтобы выглядеть презентабельно".

Лавеллан хмуро сощурилась в сторону надувшей щеки от гордой деловитости девушки, посланной вместе с коробкой, но, в конце концов пришла к выводу, что это не шутка. Презентабельно. Ну конечно. И это пишет ей женщина, которая чуть не упала в обморок, когда увидела Инквизитора в Зимнем Дворце, сперва с ругательствами спотыкающейся и путающейся в нацепленном на нее наряде, а потом и вовсе попытавшейся не только втихаря скинуть туфли в кусты, но и отодрать от полы длинной юбки приличный кусок. Задумчиво порывшись в горе черных и сизых, как голубиное крыло, тряпок с золотым шитьем, Эллана обнаружила и маленькие туфли, и коробочку со шпильками, а в затылок ей нетерпеливо дышала представившаяся Инией щекастая девушка, уже вооружившаяся гребнем, как кавалерист перед осадой - копьем. Оказалось, служанка была прислана мадам де Фер вдовесок к грузу из тряпок - Вивьен, знавшей свое дело до профессионализма, хватило дальновидности, чтобы понять: Лавеллан во все это придется втискивать силой. И девушку подобрала подходящую, которой хватило и напора, и настойчивости, и терпения достаточных, чтобы долийка объявила капитуляцию, отдав себя в чужие руки впервые за полгода. Что поделать: в словах Вивьен есть доля правды.

Она настолько исхудала, что даже шитое на заказ у того же портного, что одевал гостей из Скайхолда для Зимнего Дворца платье пришлось ушивать прямо на месте, чтобы оно не свисало так, будто надето на швабру. Иния отвоевала у нее рубашку, деликатно игнорируя и покрытый белыми рубцами, как обтесанный топором сук дерева, обрубок левой руки, и связанное с ним смущение. В большое, почти во всю стену, зеркало, Лавеллан старалась лишний раз не глядеть, потому что в ответ недоуменно и с отвращением смотрело нечто, больше напоминающее собственный скелет, обтянутый кожей, ежилось и неловко переминалось с ноги на ногу, зачем-то пытаясь прикрыться - то ли от суетящейся девушки, то ли от собственного взгляда. Вот что значит неделями игнорировать зеркала как таковые, после того, как на тысячи осколков лопнул от жара раскаленный магией скайхолдский элувиан. Есть риск совсем не узнать то, что они отражают.

Платье было, по Тевинтерской моде, угольно-черное, закрытое, снабженное справа - тонкой черной перчаткой, пристегнутой золотой застежкой прямо ко шву на плече, а слева - плотным, но летучего кроя длинным рукавом, скрывающим не только то, что осталось от руки, но и вовсе тот факт, что ее больше нет. Очень простая длинная юбка не стесняла ходьбы и не грозила вспыхнуть от случайного заклинания, а золотая нить по краям была достаточно непритязательной, чтобы не превращать ее в одну из дам, над которыми так любила хихикать Сэра.

- Сударыня, а как же туфли!? - неслось ей вслед битый час спустя, но она уже бежала, едва касаясь ступеней носками босых ног, вниз по широкой лестнице, подхватив юбку, как принцесса из сказки. Ускользнула, стоило Инии отвернуться за злополучной обувью, которой долийка не признавала даже в мороз и слякоть. Хоть что-то за собой она оставит, даже если это и расстроит служанку, так и не исполнившую возложенный на нее долг до конца.

- Распорядитесь проводить гостей в сад, если меня захотят видеть, - чуть ли не на бегу крикнула Лавеллан слуге, несущему наверх канделябр. Как минимум одного стоило ожидать - она отправила гонца как только переступила порог своего нового дома.

Сменить пыльную ротонду, с ее фресками, воспоминаниями, которые разносились в круглых стенах до сводов голубятни, будто застарелое эхо, на крытую веранду посреди цветущего среди зимы сада - чем не радость? Здесь меньше всего хотелось запирать себя в четырех стенах, меняя одну добровольную тюрьму на другую, и, даже уже привычно копаясь в бумагах на каменной скамье у пруда, Лавеллан то и дело подставляла ставшее нездорово-серым и порядком обгоревшее в Андерфелсе лицо ласковому северному солнцу и вдыхала воздух полной грудью.
В старых и новых книгах, из тех, что хранились в Скайхолде, и которые как-то разнес в пух и прах на правах осведомленного критика Дориан никогда не писалось ни об этом солнце, ни о пении невиданных птиц, ни о том, в какой чистоте тевинтерцы держали не только свои жилища, но и улицы, по которым ходили. Рыночная площадь Вал Руайо, роскошная золотая облатка Орлея - пройди несколько улиц, и окажешься в узком переулке, где содержимое ночных горшков сливают прямо на окна, на брусчатку. А чуть дальше - и эльфинаж, со всеми прелестями жизни городских собратьев, воровством, нищими, торговлей телом за медяки. Минратос не знал этого. То, что происходило за стенами, будто не покидало их. Это не завернутый в мишуру гниющий фрукт, это красивое яблоко с порченой сердцевиной.

Лавеллан неустанно напоминала себе это, и то, что не стоит обманываться и давать слабину - но, все же, наверное, слишком устала, чтобы не улыбаться тайком небольшим радостям, которые подкинул ей этот визит. Тем более, что одна из них нашла ее сама.

Карта города с маленькими пометками от Хардинг, которую эльфийка держала развернутой на коленях, упала на мозаичный пол и снова свернулась - Лавеллан резко развернулась, поднялась на голос, чуть не споткнулась, наступив на полу своей длинной юбки и просияла.

- Рада тебя видеть, Дориан.
Она говорила сдержанно, как обычно - но улыбка сказала больше любых слов. Сделать бы реверанс, как учили перед визитом в Зимный Дворец, но она просто приняла цветы, неловко перехватив их на локоть и разглядывая старого друга во все глаза. Отмечая мелкие перемены за те полгода, что прошли после Священного Совета. О таком говорят - стал солиднее. Когда уже поздно взрослеть, но слишком рано стареть. Уже не молодой альтус-повеса, встреченный когда-то в Редклиффе, а настоящий магистр.

- Это Вивьен прислала, - пояснила долийка, и повела щуплым плечом, как бы говоря, что все это - не более, чем необходимость, - Считает, что у меня нет морального права представлять Орлей в обносках бродяжки-отступницы, или как вы там любили называть мою долийскую одежду. И только взгляни на себя - дома, будто рыба в воде.

И всего-то нужно, что одно дорогое лицо, которого не видела полгода, чтобы на лицо вернулась улыбка. Не натужная, будто вырезанная на лице восковой фигуры, слепо и без выражения в глазах смотрящей куда-то в пустоту, а настоящая, теплая. Привычная. После Священного Совета она прощалась со своими товарищами в практически невменяемом состоянии, еще толком не оправившись после случившегося тогда нервного срыва, а в последующие месяцы почти непрерывно боролась с кошмарами и прострацией, так что эти секунды - как холодный компресс после горячки. Было стыдно вспоминать это сейчас - опухшие глаза, то бегающий, то застывающий в одной точке взгляд, искусанные губы, мелочные попытки забиться в угол, спрятаться и свернуться в клубочек. И страшно думать, что она нескоро оправится от всего полностью: вряд ли это вообще возможно, когда песок в часах медленно, но непрерывно заканчивается.
И все же это приятно. Осознавать, что не все потеряно. Что она еще умеет быть такой, как прежде. Даже если и здесь-то чужая, скованная, как и всегда в больших городах.

- В городе все выглядит так мирно. Как будто и не происходит ничего, ни войны, ни безумия на Юге.
С самого приезда на Конклав, Лавеллан убеждалась, что некоторые вещи лучше один раз увидеть, чем всю жизнь слышать о них - не считая, конечно же, тех, которые лучше вообще никогда не видеть. Все это время они поддерживали связь, благодаря подаренному Дорианом магическому кристаллу, что и сейчас висел у нее на шее, изящно вправленный в золото, но Минратос и после всех его рассказов об Империи превысил все ожидания. И Эллана продолжала говорить, аккуратно обходя и острые углы и неудобные темы - были вопросы, которые наверняка будут заданы, но их она боялась больше всего.
- Здесь и правда очень красиво. Так чисто, тепло и даже растут орхидеи. Я о них раньше только читала в книгах, они так боятся холода, что не приживаются даже в оранжереях на Юге, а тут они повсюду растут. На улицах суета, но я не заметила тревоги. Понимаю, что все это фасад, и все же, как вы справляетесь?

- Проще не стало, а? - Лавеллан криво, невесело ухмыльнулась, - Из меня паршивый дипломат, но я попробую помочь, раз уж я здесь. У меня все еще остался статус Вестницы, и распоряжения Верховной Жрицы за спиной - здесь все это значит не так уж много, но они не смогут игнорировать войну когда она станет стучаться в ворота. А мне что-то подсказывает, что нам самим нужна будет вся доступная поддержка.

И просто не будет.
Хоук бы наверняка назвала это умением держать хорошую мину при плохой игре. И добавила бы следом, что в этом искусстве съела сотню собак. Лавеллан это хорошо понимала. Но теперь в ее голос закрадывалось все больше неуверенности.
Если Магистрариум на самом деле считает угрозу ничтожной, что ему той поддержки в войне?
И не будет ли слишком поздно, прежде чем они, недооценив угрозу, похватаются за головы?
Тевинтер столько раз оставлял в беде своего ближайшего соседа, что о его внешной политике сложно было сделать неоднозначные выводы. И даже когда на север стремительно полз последний Мор, ушлые магистры, как ни в чем не бывало, брали свое, всецело пользуясь ситуацией. Уверенные в том, что им самим ничего не может угрожать.
Учитывая, что размерами приведенного к северным берегам флота впечатлился даже Железный Бык, Эллана имела все основания считать, что они могут расплатиться за собственную недальновидность. Магократическая империя сильна, но секреты черного пороха, и кунарийской военной техники казались немногим уступающими магии. А уж насколько рогатые великаны упрямый народ, Лавеллан убедилась лично. Когда увидела, как подчиненные Виддасалы бомбят останки мертвого титана вместе с прилегающими участками Глубинных Троп, добывая немыслимое количество лириума.

И самое страшное, что все это может лишь впустую потратить время. То время, что она должна искать. Исправлять. Иначе попытки обратить в Кун континент, начав с Тевинтера, будут лишь карточным домиком, что рассыплется в налетевшем тайфуне.
Лавеллан не хочется сдаваться и бояться грядущего, пока это лишь тени. Никогда не хотелось. Но после последней трагедии, после леса статуй на Перекрестках, ей страшно, и страшно почти постоянно.
Потому что времени слишком мало. А она слишком слаба.

Сдвинув со своего стола книги и свитки, эльфийка примостилась на край и аккуратно положила рядом подаренные цветы.

- Бык на тевинтерских границах, вместе со своими ребятами, и Вало-Кас с ним. Он посылал мне письма, все пытается следить за ходом войны. По-моему сейчас он вдвойне рад, что теперь тал-васгот. Он писал мне, что будет рядом, когда понадобится... как и все, но...

Именно таких диалогов она боялась теперь больше всего.
И именно поэтому пряталась и убегала. Считая, что скрывает свою слабость под маской флегматизма как какое-то постыдное физическое уродство. За попытками быть спокойной и невозмутимой, всех самой выслушать и всем прийти на помощь. Обмануть мир, пытаясь держать в руках все, прежде себя самой.
Но в ее жизни еще были люди, которым врать и через силу улыбаться было невозможно, и один из них - напротив. От стыда сама себе за это плешь проест. Разговоры через магический кристалл - совсем другое. Не нужно заставлять себя поднять глаза и сохранять невозмутимую мину, как при игре в "алмазный ромб". И сейчас она заставляла себя смотреть на Дориана, видеть за лоском и блеском, которыми его окутала родная земля того самого человека, с которым когда-то вела душевные беседы в библиотеке Скайхолда. Только вот роли сейчас переменились: она должна не слушать, но говорить.

- Я и сама, право... сильно отдалилась за эти полгода. Ото всех. Многие разъехались по домам после Священного Совета, они слали письма, но мне было сложно общаться даже с теми, кто был рядом. Даже не знаю, как оправдаться сейчас - сначала замуровалась в ротонде, а затем и вовсе сбежала в Андерфелс почти в одиночку, лишь бы никого в Скайхолде не видеть.

- Стыдно, - она неловко улыбнулась и опустила глаза, вспоминая, как гладила по щеке Коула, прося его уйти, - Никто из вас не заслуживает такого отношения.

- Я бы сказала, что кунари - меньшая из наших общих проблем, да кто в такое поверит. Повод вспомнить, как мы умеем справляться с проблемами, которые больше нас раз этак в двадцать, и при этом кусаются.
Сейчас Лавеллан - само воплощение того самого умения держать хорошую мину при плохой игре. Фирменная улыбка в стиле "я понятия не имею как, но мы обязательно справимся", многозначительное пожимание плечами, и лишний повод немного встряхнуться, памятуя про свое удивительное "удачливое невезение", как называл мастер Тетрас умение вляпываться по уши в невиданное никем доселе дерьмо, выходя из него в итоге с минимальными потерями.

Сейчас, в приподнятом после радикальной смены обстановки состоянии, это было проще, чем за все последние полгода.

- А пока... Аудиенция у Черного Жреца, дипломатическая встреча с Магистрариумом, и еще... - Лавеллан кинула короткий взгляд на ворох бумаг, - семь приглашений на различные приемы, на которых местные наверняка будут показывать на меня пальцем как на дивного обитателя зверинца, и громко удивляться, как это любят делать и при дворе Орлея. И это при том, что я пыталась сделать как можно меньше шума своим приездом. И, разумеется, ваше сопровождение было бы весьма кстати, магистр Павус.

Эллана рассмеялась - не слишком весело, но невесомо. Ведь хуже всего, что раз уж назвалась послом, каким бы формальным ни был повод, придется соответствовать своей роли. Вспомнить все уроки Жозефины, наставления Лелианы, советы Вивьен, и по достоинству оценить все отличия орлесианского серпентария от тевинтерского. Блистать при свете дня на официальных визитах, и долгих переговорах с местными дипломатами, а по ночам рыскать, в рядах собственных агентов, по незнакомым улицам в удивительно четких и ровных углах минратосских улиц, будто гончая, почуявшая след. В душе абсолютно уверенная, что то, что ищет, должна найти именно она.
И планы, множество смутных, бесконечных планов. Выкупить рабов с рынка, предоставив им возможность работы в качестве своих агентов. Посетить местные библиотеки, в поисках знаний о девственных рощах леса Арлатан, столетия нетронутых ногой человека, о сомниари и тех артефактах, что Тевинтер времен древней войны мог сохранить или хотя бы задокументировать.

И во всем этом - нельзя не признавать, как прав Дориан.
Она не стеклянная, но и из железа не сделана. И даже если и сейчас стыдится и не может говорить ни о снах, в которых все еще в отчаянии преследует зыбкую волчью тень, ни о том, что до сих пор приходится заставлять себя смотреть даже в обычное зеркало - в его глазах она ясно видит понимание. И заботу, которая не требует даже закономерных вопросов.
- Вы - самое большее, что у меня осталось. Нужно вас беречь, - Лавеллан благодарно сжала в маленькой ладони смуглые пальцы, - Не знаю, что бы я без вас делала.
И не было ни неловкости, ни той упрямой закрытости, с которой она, холодно и безразлично, отвергала чужие попытки поддержать или проявить сочувствие. Своим присутствием Дориан напомнил о том, что она никогда не переставала ценить - просто подзабыла за всеми своими отчаянными попытками самостоятельно справиться со своей болью. И язык не повернулся сказать "единственное" - хотя это слово так и вертелось на языке.

- И я не побоюсь выкроить в своем графике часы на отдых.

- Тебе просто нужно чаще улыбаться, - Лавеллан повела плечом в сторону Кассандры, и, будто стремясь подать правильный пример, улыбнулась - не натужно, а легко и спокойно. Теперь это легче и приятнее. И бесконечно легче - просто от осознания, что принято ее невысказанное извинение - вместе с цветами. По лицу этой женщины всегда так легко читать, - Тогда и поймешь, что это совсем не так.

В свое время Эллана взахлеб проглотила две книги о Минратосе - одну из-под пера неугомонного Фердинанда Дженитиви - специально заказанные уже после знакомства с Дорианом, под влиянием его рассказов о родине. Вал Руайо оставил в ней стойкую неприязнь к большим городам, да и в своей тяге к путешествиям любой долийский эльф предпочтет сырую землю и высокую степную траву пыльной брусчатке, этот город уже превзошел все ожидания.

- Я бы хотела увидеть здесь море, - неожиданно выпалила эльфийка, - В дороге я смогла рассмотреть только кромку воды вдалеке. В наших сказаниях о лесе Арлатан, вода в море Нокен до самого дна прозрачная и сливается с небом. Совсем не такая как на Штормовом берегу.

Всего лишь выуженная откуда-то из глубин памяти мечта кочевой юности, из тех времен, когда клан доходил до границ Неварры или Антивы, а Эллана смотрела дальше, на север - думая о великой пущи, в которую сотни и сотни лет не ступала нога эльфа. В Тевинтере она окажется первым из долийцем, и первой, кто увидит это волшебное северное море так близко. Питать надежды о широкой, неровной линии прогретого ласковым северным солнцем белого песка на диком пляже, по которой можно пройтись пока прибой окатывает босые ноги было бы излишним - если такие и есть, то далеко за городской чертой, и Лавеллан нескоро удастся исполнить это маленькое желание. На пристани наверняка стоят корабли, шумят верфи, и суета больше, чем где бы то ни было в городе - и все же, может быть, она сможет пройтись по волнорезу или свеситься с пирса, чтобы тронуть теплую воду. Ведь залив, разделяющий Ферелден от Вольной Марки неприветлив и тоскливо-сер даже в самый светлый летний день и запомнился лишь холодом долетающих до идущих по берегу путников брызг.

- И большую, по-настоящему хорошую библиотеку, раз уж ты так ругал мою коллекцию книг в Скайхолде. За эти два года она стала шире раза в четыре, спасибо за рекомендации. Вот и повод визита в местный Круг Магов - мне многое нужно попробовать здесь разыскать.

Многое - кроме зеркал и трактатов о сноходцах. Но это после. Когда окончательно сбросит с себя холод и тоску, мертвыми цепями приковавшими к скайхолдской ротонде несчетные дни, и наберется сил.

- Позвольте вашу руку, магистр Павус.
С улыбкой Лавеллан пригласительно отставила локоть.