Авелин была редкой гостьей в доме Хоук и в компании из двух стражников явилась к ней впервые. Держалась холодно и отстранённо, когда объявила Мариан о необходимости пройти в крепость наместника. Возражения не принимались – это было очевидно, а робкая попытка задать пару вопросов встретила скупой ответ из того, что все подробности она получит за пределами своего дома.
Собралась Хоук быстро – переоделась и попросила Бодана присмотреть за Малышом, – чувствуя, как внутри всё медленно холодеет от сжимавшегося в тугие кольца страха.
Адда де Лафе была жестоко убита в собственном доме 9 Парвулиса 9:34 Века Дракона – эта новость пролила хоть толику света и понимания на происходящее, но не ответила на главный вопрос Мариан – причём тут, собственно, она?
С Аддой Хоук была знакома поверхностно, а единственный раз, когда они разговаривали, ныне покойная поливала грязью всё семейство Амеллов, уделяя особое внимание Лиандре, сбежавшей с отступником, и ферелденскому отребью, которое появилось на свет от этого союза. В то время всего две недели как похоронившая мать, Мариан проглотила жгучую злость и желание заткнуть наглую девицу. Но поставить на место – не значит убить. А Авелин была там, в доме Адды, и своими глазами видела следы убийства, совершенно не без магии.
Многие шептались, что в имении Амеллов скрывается отступница. Но до смерти монны де Лафе правда заключалась в том, что не магия, а самое обычное золото решало, на кого обращали внимание храмовники.
Золото и связи.
Авелин не могла бесконечно долго держать Мариан ни в крепости наместника, ни даже в тюрьме, за решетку которой была готова её закрыть, только бы спрятать от глаз рыцарь-командора. Но сделала то, что действительно могла – смогла предупредить Хоук, подарила ей время, а вся ситуация привлекла внимание Думара. Наместник не мог помочь ей против Мередит, но в его силах было отвлечь на себя хотя бы судью Ванарда, почувствовавшего, что пришло время свести старые счеты.
К полудню на запястьях Хоук сомкнулись кандалы и четыре храмовника сопроводили её в Казематы. Когда она перешагнула порог бывшей тюрьмы, у Мариан на миг замерло сердце.
На неё змеиным взглядом смотрела Мередит.
Рыцарь-командор решила начать с вопросов. Она спросила про Квентина и Гаскара Дюпои, про сбежавших магов Стархэвенского круга, которые так и не были пойманы. Всё сводилось к одному – практически в каждом деле с отступниками была замешана Хоук. Не странно ли? И откуда у неё находится столько сил, чтобы противостоять малефикарам? Мариан была с Мередит предельно честна – она бы никогда не справилась в одиночку, ей всегда помогали друзья.
Рыцарь-командор спрашивала и за них, особенно интересуясь долийкой и лекарем, засевшем где-то в Клоаке. Задавала вопросы про Лиандру, но лишь для того, чтобы затем спросить про отца. Хоук не отрицала, что Мальком был магом – бессмысленно врать в очевидных вещах, тем более зная, к чему клонит Мередит. И она не стала скрывать, что её сестра была отступницей, погибшей во время их бегства из Лотеринга. И, конечно же, рыцарь-командор знала о том скандале с участием Адды и видела в этом отличную причину.
Кожа на ладонях Хоук загрубевшая и в мозолях – её тяжелый магический посох, так похожий на копье, можно неплохо использовать как оружие ближнего боя, чем Мариан и пользуется при необходимости, чтобы избежать чужого внимания. Мередит не нашла на её руках ни единого следа от порезов или сети затянувшихся тонких шрамов, указывавших на магию крови.
– Вы – маг? – ровно спрашивала раз за разом рыцарь-командор.
И Хоук, не отводя взгляда, так же ровно отвечала:
– Нет.
Неприступная и железная – такой казалась ей все эти два дня рыцарь-командор.
Все эти два дня, лишенные отдыха, наполненные обвинениями, криком, повторяющимися вопросами и желанием поймать её на противоречии самой себе и лжи, Мариан со странным опустошением чувствовала нечто, остро напоминающее страх.
Но страх другого порядка.
Страх...
...непредсказуемости.
Женщина напротив неё казалась то осторожной и высчитывающей каждый свой следующий шаг, то безумной. И Мариан почему-то не сомневалась и могла себе представить, что, посчитай, необходимым – во имя всеобщего блага или собственной прихоти – Мередит могла бы принести в жертву своей справедливости не только Хоук, но и весь Киркволл.
***
В Киркволле всё было серо, сыро и пасмурно, так что кажется, словно сами тучи намеревались окончательно раздавить и похоронить под собой уставший город. Пахло дождём. Хоук, получившей долгожданную свободу, казалось, что Казематы поглотила тишина. Растирая запястья, на которых кандалы оставили свой красный след, Мариан обернулась, почувствовав устремлённый ей в спину взгляд. Она ожидала увидеть рыцарь-командора, но встретилась взглядом с Орсино.
Отрешенное спокойствие разошлось кругами и по всему Верхнему городу, от самой центральной торговой площади до непривычно молчаливых поместий аристократов. Хоук хотела заглянуть в Висельник, увидеться хотя бы с Варриком, чтобы только убедиться, что Мередит не затронула никого больше, кроме неё самой, но направилась домой. В поместье, встретившее её перевернутыми вещами, опустошенными книжными полками и шкафами. Что бы здесь не искали, Хоук знает, что ничего не нашли. Она не зря осторожничала и ни разу так и не принесла в дом ни единой магической вещи или даже книги. Не знала наверняка, что однажды этот день настанет, но словно чувствовала.
Получив переданное через Бодана послание от Варрика, Мариан нашла в себе силы только на сон. И не прогоняла с кровати Малыша, устроившегося у неё в ногах.
К вечеру не распогодилось. Небо, всё такое же тяжелое и серое, давило на город.
Но Хоук была безразлична погода – в компании мабари она отправилась к рваному берегу, где позволила псу вдоволь нарезвиться, гоняясь за крикливыми чайками и волнами, а сама бросала мелкую гальку в серое, словно отражавшее в себе небо, море.
Смогла ли она хоть в чём-то убедить Мередит? Едва ли. О том, что рыцарь-командор редко меняет свои взгляды и мнение судачил весь город. Зачем ей тогда было отпускать Хоук? Могла до бесконечности держать её в Казематах, могла, в конце концов, просто поставить ей клеймо на лбу. Так, на всякий случай. Этого расклада Мариан с ужасом ждала, совершенно не зная, как бы тогда поступила. Попробовала бы защититься и сбежать? Глупо. Ей нечего противопоставить храмовникам; как и любой маг, она перед ними бессильна.
В город Хоук возвращалась окольными путями, то и дело петляя и путая след. Сперва через пещеры, служившие контрабандистам, затем прошла Клоаку и поднялась в Нижний город, откуда направилась в порт. На расстоянии, а не привычно рядом, за ней шел Малыш, настороженно прислушивавшийся и водивший из стороны в сторону носом, готовый дать понять, что за ними следят. Шла узкими улицами между низких, покосившихся домов с широкими трещинами на стенах. Худенькая нечесаная девушка, вынырнувшая из переулка, испуганно шарахнулась от Хоук и побежала прочь. У развилки на земле сидела старуха, разложив на дырявом и полинявшем покрывале перед собой нехитрые пожитки на продажу. Мариан зацепилась взглядом за пузатый чайник со сколом на носу, расшитые цветочной вышивкой платки, затертый том «Песни Света» и глиняную плошку, наполненную резными деревянными бусинами.
Мариан знала, что это один из шагов отчаяния в бедности – когда выносишь из дома последнее, только бы получить хотя бы пару грошей на хлеб или зерно. Помнила, как мать в первый год их жизни в Киркволле точно так же выходила на рынок, пристраиваясь поодаль от других торговцев, и пыталась продать всё, что вообще может прийти кому-либо в голову купить.
Замедлив шаг, Мариан остановилась и, присев на корточки, взяла из плошки пару бусин, выкрашенных в красный и синий цвета.
– Присмотрись, милая, может что приглянется? – послышался надтреснутый старушечий голос.
Хоук встретилась взглядом с бабкиными проницательными глазками, утопающими по бокам длинного птичьего носа. Помедлила, и протянула ей пару серебряных – гораздо больше, чем та могла бы получить за все свои вещи вместе взятые.
На грязном лице старухе мелькнула улыбка.
Чувство безысходности, загнанности в угол, поселившееся в душе Мариан в тот момент, когда у неё на руках сомкнули кандалы, стало тяжелым от этой улыбки, словно каменная плита.
К рыбацкой хижине, служившей сараем для лодок, сетей и снастей Мариан вышла в густых сумерках. Прошла мимо, остановившись у следующей двери. Она никогда здесь раньше не была, но не сомневалась в том, что Варрик имел в виду именно это место. Дверь оказалась заперта изнутри и Хоук, обернувшись по сторонам и заприметив только серую четвероногую тень, прошлась мимо заколоченных досками окон, прежде чем вернулась к двери и, сперва кашлянув, произнесла:
– Кажется дождь собирается, – и даже подставила раскрытую ладонь хмурому небу, словно желая в этом убедиться. Кодовая фраза пришлась ужасно к месту и попала в погоду, удачное совпадение.
