Его невероятно раздражал шорох бумаг. Каждая из них медленно выводила его из себя, еле заметно колышась из-за легкого ветерка, задувающего в окно. Шелест, шорох, шелест и вновь шорох, назойливый как муха. Он сжимал кулаки, перекладывал бумаги. Невозможно терпеть. Он поднялся, но не успел поймать ту волну, что вновь окатила его с головой ледяной водой: боль пронеслась от ноги до спины, укалывая тысячами мелких иголок, избирательно впиваясь как можно глубже.
Невозможно терпеть.
Назойливая тишина была нарушена хлопком двери, Кетт, солдат примкнувший к Инквизиции с самого её основания, спешно поприветствовал командира и подошел к столу, не отрываясь от бумаг, что передала Соловей. Неслыханно важные, несущие в себе важнейшую информацию и требования к немедленным действиям. Голос Кетта донесся до слуха и показался командору отдаленным, приглушенным, тихим. Он сильнее сжал край стола, не поднимая головы и всё еще не разбирая адресованных ему слов.
Для чего отказываться от прошлого, почему именно сейчас? Оставить позади ужасы никогда не получится, но избавиться от причины что тянула весь ворох за собой – чудо. Чудо, которого Каллен уже не понимал. Это чудо стоило не самых драгоценных камней в мире. Оно стоило его нервов, оно проверяло его на устойчивость и с каждым разом, с каждым днём без лириума он чувствовал как слабеет.
– Командор? С вами всё в порядке?
Голос солдата зазвучал иначе. В нём не сложно было разобрать переживание, но Каллену это отдавалось эхом жалости. Нечего было жалеть. И некого.
– Оставь. И вернись к работе, – сдавленный голос командира в приказном тоне стал ответом на вопрос.
Кетт кивнул, оставил бумаги и поспешил вернуться к выходу. Перед тем, как открыть дверь и покинуть помещение, он вновь бросил взгляд на командира.
– Может стоит позва…
– К работе! Вернись!
Дверь хлопнула еще до того момента, как Каллен договорил. Кетт принес бумаги, что дополнили назойливый шелест. И терпеть его более было невозможно. Он ударил по столу, в мгновение смахивая с него всё, что усугубляла положение: чернильницы, перья, кинжал и бумаги, назойливые бумаги, сотни… тысячи бумаг. Всё рухнуло на пол, заменяя шорох громкими и резкими звуками. Но бумага не перестала шелестеть.
Невозможно.
Никто не говорил, что будет просто. Но никто и не говорил, что будет настолько сложно.
Переборов себя, Каллен отошел от стола, немного пошатнувшись. Стена оказалась очень вовремя рядом и приложившись к холодному камню лбом, тело кольнул холодок. Приятный, отгоняющий боль, что наконец-то сдавалась и оставляла жертву до следующей встречи. Каллен знал, что она будет. Но боялся, что не в то время и не в том месте, где можно было бы позволить такую роскошь.
Наконец придя в себя, он окинул взглядом помещение. Шелест больше не раздражал. Скорее успокаивал и просил в конце концов убрать этот бардак, вернув его на стол. Каллен отказался от этого заманчивого занятия и быстрым шагом направился к двери.
Хлопок привлек внимание стоявших на башне солдат. Они выпрямились по струнке, с интересом глядя на командора: Кетт был среди них и успел рассказать все, что заметил. Это не были сплетни, это было волнение. Каллен не позволил себе отвлекаться на солдат. Всё так же быстро пришлось сбежать с лестницы, целенаправленно пройти мимо палаток, вымученной улыбкой поприветствовать того, кто пожелал хорошего дня, потому что просто попал на глаза… Каллен искал её. Он искал Кассандру, уверенную в его способностях и ту, что поддерживала его в глупой идее отказаться от необходимости принимать лириум.
Она мелькнула как обычно, около тренировочных манекенов.
– Кассандра, – аккуратно, выбирая спокойный тон, позвал её Каллен, – нам нужно поговорить. Срочно.
Взмах руки призывал Искательницу следовать за ним в ближайшее здание, коим оказалась кузница. Чуть ли не со всей дури открывая дверь, командор обвел взглядом помещение.
– В работе перерыв. Немедленный и срочный.
Кузнец, помощники и все, кто находился в кузнице, стремительно побросали молоты, чертежи, пластины металла и не без удовольствия переместились на улицу. А Кассандра и Каллен остались одни, прислушиваясь только лишь к треску поленьев.
– Я не могу. Не могу больше, это невыносимо, – он сжал кулаки, затем вновь разжал. – Найди того, кто заменит меня. Если хоть одна такая вспышка случится на поле боя или в любой другой ответственный момент, когда будет решаться судьба всего мира, есть риск того что я всех подведу. На моей совести достаточно ошибок.