Жить можно.
Этот простой, но критичный в своей важности вывод, Элисса Кусланд сделала на шестой час пребывания в качестве рекрута Серых Стражей. Официально - с момента разговора с Командором.
Она поставила пустую плошку на пол рядом с собой и с наслаждением вытянула ноги на чистом землистом полу конюшни. Джонси в углу с наслаждением грыз огромную говяжью кость, которую повариха выловила для него из супа, и наверняка будет поглощен этим занятием всю ночь напролет, прежде чем решит закопать подарок где-нибудь во дворе. Поздний ужин прошел в компании мабари и полусонных лошадей: девушка совместила этот час с необходимостью навестить Звездочку, за судьбу которой переживала едва ли не больше собственной. Элисса выкупила Звездочку за бесценок у орлесианского торговца месяца три назад, пегая кобыла с белым пятном на лбу была уже немолода и натерпелась зверского отношения от манерного орлейского скота, так что, сдавала ее на руки местному конюху Лисса не без опасений. Старую, тщедушную лошадь, приведенную к Стражам под уздцы, могут и под нож пустить - что с нее толку, только овес переводить. Но у конюха сердце оказалось на месте. Похлопав Звездочку по морде, он сказал "Еще поработаем", объяснив Элиссе, что тележки со снабжением кобыла потягать способна вполне еще несколько лет, и свой паек будет исправно отрабатывать. Эти слова, единственные за очень долгое время, вызвали улыбку на хмуром лице девушки. К ее собственному удивлению: она думала, что улыбаться давно разучилась. Ей очень хотелось обеспечить ставшей ей товарищем кобыле спокойную и сытую старость. Хотя бы с этим, кажется, справилась.
Жить можно. Определенно.
Элисса поднялась с пола, подобрала пустую плошку и половину выданной ей поварихой булки хлеба, которую отдала своей лошади, прежде чем выйти из конюшни во двор к колодцу. Джонси флегматично повел в ее сторону купированным ухом, но остался в своем углу: он разгрыз мягкий сустав на своем угощении и добрался до вкусного костного мозга. Вечер стоял уже поздний, Башня Бдения понемногу затихала, готовясь ко сну. Первые, свободные сутки до до начала будней в качестве рекрута, ожидающего Посвящения, отведенные на возможность осмотреться, выспаться и поесть после долгой дороги, понемногу стремились к закату: уже на рассвете она приступит к работе.
Сытая тяжесть ли, или благодатное чувство исполненной задачи, терзавшей Кусланд уже несколько месяцев, но рой нелегких мыслей, осаждавших ее в дороге, заменила легкость и пустота. Слишком долго она моталась от поселения к поселению, как ветер в поле, и слишком сильно - не в худшую сторону - сейчас грозит измениться ее сумбурная жизнь.
Лисса набрала воды, поставила ведро на каменный бортик колодца, да так и замерла, с поднесенной к ведру рукой. Вечер стоял звездный, безоблачный, и на фоне чистого неба особенно ясно было видно в воде отражение ее лица. Огрубевшего, обветренного, ожесточившегося.
Будто не два года прошло, а десяток. Стала складной, но очень худой, под глазами залегли тени - сон нынче стал роскошью, а волосы, которые некогда укладывала в длинную косу кормилица неровно срезаны кинжалом. Она и сама-то с трудом узнавала уже в этой чумазой уличной девке Элиссу из Хайевера.
Оно и к лучшему. Криво усмехнувшись, девушка с плеском ударила кромку воды ладонью, и, отфыркиваясь, принялась умываться.

Раздавшийся со спины голос был смутно знакомым.
Элисса убрала с лица мокрые волосы и резким движением обернулась. На плечи ей медленно стекала холодная вода.
Занятно, как в память врезается не целое лицо, а отдельные детали внешности. Как будто время стирает весь портрет, оставляя только крупный, с горбинкой, нос, или темные глаза, или оттенок кожи. С годами все это расплывается и прыгает в воспоминаниях все сильней, не желая складываться в отдельную картинку.
И все-таки Кусланд подошедшего мужчину моментально узнала.
Слишком уж он был похож на отца, чье лицо она не забудет теперь даже не смертном одре.
Замешательства было всего несколько секунд: она удивленно подняла брови, потом скривилась, как от резкой боли, но очень быстро взяла себя в руки.
Бравада - лучший друг того, кто пытается себя побороть.
- Наследник Хоу, и служит в Амарантайне, - Кусланд весело прыснула, но глаза ее оставались жесткими и холодными. Очень серьезными, - Погоди, за это надо выпить.
Она похлопала себя по бокам и выудила из кармана штанов плоскую металлическую флягу. Пойла там оставалось на донышке, да и было оно откровенно паршивым, и все же, с особой тщательностью мостя зад на бортик колодца, Элисса отсалютовала флягой прежде чем изобразить из себя послушного рекрута.
Настолько театрально и настолько напоказ, что от этого могло свести зубы.
И все же наметанный взгляд прекрасно мог различить, что молодая женщина нисколько не расслаблена. Напротив, казалось, что в ее теле напряжен каждый мускул, как у крупного зверя, в любую секунду готового к прыжку.
По внутренностям у нее расползался липкий холод, а в ушах звучало эхо давным-давно оборвавшегося чужого крика.
Неизвестность - это опасность. Элисса не представляла, чего сейчас, от этой встречи, может ожидать, а поэтому ожидала худшего.
- Валяй, раз надо. Об Ордене.

- А вы тут от всех исповеди требуете или это какой-то особый случай? - Кусланд скалилась в ухмылке диким зверем, к которому протянули руку. Потрясла почти пустую флягу у уха, заглянула через узкое горлышко. Пусто, за вычетом пары оставшихся на дне капель. Нужно будет пополнить запасы в местной таверне.
За этим мелким действием она пыталась скрыть перехлестывающее через край беспокойство, настороженно думая, правду ли говорит Хоу. Он ведь лучше любого другого знает, что за грязное белье у них обоих запрятано за пазухой, и как никто другой может догадываться о причинах ее присутствия здесь.
А может быть, напротив, не понимает, почему она не может вернуться в Хайевер к брату? Как будто это так просто.
Только вот вслух она не признает и не скажет, что все оттого, что ей некуда больше идти, и нечего делать со своей поломанной жизнью. Только не ему.
- Это личное. Если кого-то тут беспокоит, достаточна ли будет моя лояльность Ордену, то могу заверить лишь тем, что Кусланды не нарушают свое слово и не склонны к предательству. Это - не по нашей части, - тихо сказала Элисса, не сводя с лица визави застывшего холодным стеклом желтого, волчьего взгляда. В тоне женщины не осталось показного веселья, - Что я могу предоставить? Умение убивать, умение выживать, и клинок, который помогал и в том, и в другом. От рекрута что-то еще требуется?
Герой Ферелдена наверняка узнал бы в ней ту щуплую, чумазую уличную девку, что провела его отряд по денеримским переулкам и с полубезумной, дикой ухмылкой резала глотки страже Хоу так ловко, будто занималась этим всю свою жизнь. Ему не было бы нужды в ней сомневаться, так отчего же напротив сейчас именно этот мужчина?
Он может подозревать, что ее присутствие в Амарантайне не случайно, и в этом Лисса поймет его.
А еще он может желать ей зла. И эта мысль сейчас не давала ей возможности расслабиться хоть на секунду.