- Что за нелепости, - женский голос со спины эльфа тих и полон дружелюбной насмешки. Вокруг голубых глаз ее собрались едва заметные морщинки, но голос не изменился совершенно - все столь же певучий, подернутый заметным орлесианским акцентом, - Если бы она мне понадобилась, я бы не стала приходить за ней лично. Лично я предпочитаю делать сейчас лишь то, что должна и то, что мне по нраву.
Легкий шаг неслышен - Лелиана крадется, как кошка. Сегодня она сменила белый на пурпур, а высокий головной убор - на прибранный золотой брошью капюшон. Сегодня она принадлежит прошлому. Тем страницам в нем, которые хранит бережно, у самого сердца, и которых не боится как тех, на которых написано имя Маржолайн. Сегодня она не столп Белой Церкви, а просто Лелиана.
- Бу, - с шутливым возгласом, будто пугая ребенка, женщина с размаху всадила кинжал в столешницу барной стойки, и, забравшись на высокий стул, откинула капюшон.
Помнится, за такую же привязанность к мирской жизни и осуждали Джустинию. За то, что та пыталась везде успеть, лично встречалась с интересующими ее людьми, проявляла интерес к жизни за претелами Великого Собора. Виктория во многом оглядывалась на нее, и многое при ней перевернулось с ног на голову. Фердинандо Дженитиви в своем последнем очерке написал о новой Верховной Жрице, что она, будто облако, ничем не связана: способна как сложить стихотворение посреди светского приема в высших чинах, так и отменить парой слов публичную казнь на площади Летнего Рынка. И сейчас, подобно принцессе из сказки, сбросив личину Верховной Жрицы вместе с головным убором и белыми робами, вышла в покинутую жизнь, никем не узнанной.
Конечно, она не была беспечна. Трактирщик, потирающий пивную кружку за стойкой - верный Гийом, один из самых давних агентов в ее птичнике, молодой конюх, принявший ее флегматичную лошадку, серую в яблоках - Эдмунд, помощник Деннета из Скайхолда. И даже у девушки на кухне за корсажем спрятан кинжал, на котором выгравирован силуэт певчей птицы. Лелиана подготовилась к этой встрече заранее. Просто потому, что не хотела помех, препятствий и неожиданностей.
- Надо отдать тебе должное, тебя не просто найти. До того, как мои люди убедились, что это именно ты, я почти поверила, что Валисти тебя убила, - Почти. Отказываясь верить до конца: слишком уж болезненно терять товарищей. Даже тех, с которыми уже почти пятнадцать лет ведешь лишь редкую переписку.
Да и разве когда-нибудь легко было убить этого эльфа?
Пятнадцать лет, подумать только.
Когда тебе почти сорок, время сливается в череду воспоминаний все ощутимее.
От того большого путешествия - вечера словесной поножовщины с Морриган в каждую их встречу при дворе: они слишком хорошо научились скалить друг на друга зубы, чтобы оставить это в прошлом. Другие вечера, посвященные чтению писем от Амелла, бережно хранимых в резной шкатулке, оставшейся от Джустинии. В ответах Триумвирата Верховная Жрица чувствовала твердую волю Стэна, не желающего войны со своими былыми товарищами до последнего. Она принесла белые цветы на могилу Винн в годовщину ее смерти, и пару недель назад выхлопотала через пару своих людей доставку письма в Вейсхаупт, от маленького мальчика-гнома, скучающего по отцу.
Она не оставляет прошлое. Сейчас - тоже.
Лелиана сняла тонкие кожаные перчатки и положила перед собой, педантично поправив тонкой работы перстень с символом солнца на указательном пальце. Улыбнулась Гийому и получила сдержанную, спрятанную в пышных усах, улыбку в ответ. Не говоря ни слова, тучный орлесианец поставил перед женщиной высокий бокал душистой сливовицы и маленький кувшинчик с медом, прозрачным, как янтарь.
- И антиванский бренди моему товарищу, - добавила Лелиана, вливая мед в свое вино.