В своё время Алистер и Амелл иногда обсуждали кошмарные сны, посещающие Серых Стражей – Зов архидемона и всё такое прочее. Но старина Огрен знал отличное лекарство от дурных сновидений – стоит как следует накачаться элем на ночь, как заснёшь и проспишь сном невинного младенца до самого утра, терзая своим храпом уши товарищей. Однако в этот раз всё было иначе.

В безмятежный крепкий сон гнома вторглось какое-то порождение Тени: у него были острые когти и зубы, которыми оно впивалось Огрену в лицо, и пушистый хвост, щекотавший его нос. Не просыпаясь, гном гневно заворчал, инстинктивным движением руки оторвал бестию от себя и перевернулся на другой бок. Но тварь не унималась. Почувствовав, что кто-то тянет его за усы, Огрен приоткрыл один глаз и увидел, как с ними играет котёнок Андерса.

«Надо бы сказать магу, чтобы смотрел во все глаза за своей животиной», - обиженно подумал Огрен, поймав маленького мерзавца за шкирку. Котёнок жалобно мявкнул и с виноватым видом повис в его могучей руке. - «Ну точь-в-точь хозяин: напакостит, а как захочешь носом натыкать – делает жалостливые глаза, и на некоторых это даже работает».

Кота гном прощать так просто не собирался. Ему и так было плохо – с похмела голова трещала так, будто наковальня, когда по ней Бранка долбила молотом. Свои усы он любовно расчёсывал и заплетал раз в два месяца, а мохнатый негодяй разлохматил их за какие-то пару минут.

- Вот тебе было бы приятно, если бы я с твоими усами играл? – с вызовом спросил он котёнка и, не дожидаясь ответа, кряхтя поднялся на ноги, почесал грудь сквозь холщёвую рубаху, влез в сапоги и направился на поиски мага, чтобы отчитать его за недогляд за животным, а заодно стребовать выпивку в качестве моральной компенсации.

Поиски не заняли много времени – во дворе что-то грохотнуло. Огрен поднялся на цыпочки и выглянул из бойницы. Картина, которая открылась перед ним, настолько потрясла его воображение, что он аж выпустил из рук сэра Ланселапа. Почувствовав вкус свободы, животина не преминула дать дёру в неизвестном направлении, - точь-в-точь как хозяин, - но Огрену уже было всё равно – он уже рванул вниз по узкой лестнице со всех ног.

«Пылающий двор, ожившие и шевелящие корявыми корнями грёбаные дрова -  чем ещё обещало удивить это утро?
Правильно, лопни моя волосатая задница! Вездесущим котом!»

Спустя какую-то пару минут, кот оказался во дворе, и гном даже думать не хотел, как – небось, какая-нибудь сраная магия-перемещагия. Хитрожопый маг вполне мог обучить своего питомца таким трюкам. 

- А мне вот хотелось бы знать, с какой радости вы тут будите всех чуть свет не срамши, - с нескрываемым возмущением сообщил всем собравшимся Огрен, скрестив руки на груди и нахмурив густые рыжие брови. - Чего это тут за грохот с утра пораньше? Что за трах-тарарах такой? И зачем вы, двое, - гном особенно подчеркнул это слово, - подослали ко мне этого мелкого хвостатого демона?

Отредактировано Oghren (2017-01-07 14:50:04)

Детище её было прекрасным.
Даже несмотря на то, что липа была старая, корявая, а теперь ещё и изрядно обгоревшая, и всё равно – прекрасная. Веланна почувствовала, глядя на ожившую корягу, с силой выдернувшую из земли скрюченные корни, как защемило под сердцем от странной, саднящей нежности. Это ли не радость творения? Удивительная близость к гармонии от созидания?
Липушка, приобретшая свободу, едва при этом не потеряла равновесие, но каким-то образом умудрилась опереться на сломанную свою ветвь, как на костыль. Разинулась в угрюмом оскале произвольная "пасть", показывая практически полый, давно сгнивший изнутри ствол. Подточенный пламенем сарай с треском просел ниже и в воздух взметнулись огненными мушками искры.
Поджав губы, Веланна не могла не признаться, что с гармонией было не всё гладко. Как и с созиданием, в общем-то.
Тем более, когда к зрелищу стали присоединяться активные участники, а не одни лишь зрители, шухерившиеся на безопасном расстоянии.
От ворчавшего Огрена несло перегаром даже на почтительное расстояние и его претензии оставались для долийки не совсем понятны. Как можно спать, когда тут происходит такое? И не сразу становилось понятно, причем тут ещё и демоны.
– Да он дерево загубил! – только и успела возмутиться эльфийка, как Андерс сделал это снова.
То ли вскрикнув, то ли зарычав, долийка задохнулась возмущением, когда отступник заморозил её липоньку. Её прекрасную липоньку! Маленькую, единожды им уже покалеченную и едва начавшую свою новую жизнь!
– Ты... Ты... Да ты! – эльфийка успела перехватить удобнее посох, чтобы между ними пробежала уже не одна искра, а десять, да таких, чтобы эту взаимность могла прервать лишь внезапная и быстротечная смерть одного мага–отступника, долийка каким-то чудом остановилась. Вздернула подбородок, указала посохом, предостерегающе сверкнувшим в темноте огненной искрой, на виновника:
– О, сильвановы колючки, да лучше бы генлоки напали! Или ты возместишь ущерб, или я сделаю так, что это будет последнее утро в твоей жизни, Андерс! – замороженное дерево опасливо шелохнулось в последний раз, но так и не дотянулось до шеи проклятого мага, – Загубил дерево и сломал, так сажай теперь новое. Два!
А ещё лучше десять, но с требованиями стоило быть осторожнее.

[AVA]http://s5.uploads.ru/1J9EP.jpg[/AVA]

А псина-то шарила! Закуску хозяину вот принесла. Огрен и сам был бы не прочь присоединиться к трапезе и взять к куриной ножке чего опохмелиться. Тут ощипать и опалить перо огненной магией – делов всего ничего. Но было похоже, что судьба дерева беспокоит Веллану сильнее. Тем временем, вопрос Андерса чуть было не поставил Огрена в тупик. Но тут ему на помощь подоспел Доу:
-Ну, ничто не вечно же, особенно работоспособный посох. Тем более у мага.

Интересно, он сам-то понял, что сморозил? Какую прекрасную двоякость! Гном широко улыбнулся, выразительно пошевелил кустистыми бровями и бросил в сторону мага взгляд эдакого полководца, который входит победным маршем в чужую столицу. По крайней мере, по представлению Огрена это должно было выглядеть именно так.

- Слышал? – обратился к Андерсу гном, усмехнувшись в усы. – А к слову, как давно ты проверял работоспособность своего посоха, маг? А то, может, дама от тебя ждёт именно этого?

Как говорится, милые бранятся – только тешатся. Огрен, конечно, был тот ещё провокатор, но не дурак. И не слепой: видел же, как пламенный взгляд эльфийки, фигурально выражаясь, прожигал на маге мантию. И неспроста была вся эта огненная магия – она олицетворяла тайную страсть, обжигающую, как орзаммарский грог тридцатилетней выдержки.

- Но ты это… осторожнее: вот так посадишь дерево, – вернее, бросишь палку, с ухмылкой подумал Огрен, – а потом – строй дом и воспитывай сына.

Отредактировано Oghren (2017-01-11 14:53:39)

Мудрая знала – прекрасно знала и ни единожды убеждалась – что её Первая многое делает куда как быстрее, чем успевает хорошенько всё взвесить и подумать. Если, конечно, вообще думает. И это особое состояние, в котором Веланна, вылупив глаза и скорчив лютую рожу, бежала галсами с посохом и пламенем наперевес, с твердым намерением всех поубивать примерно {censored}, – это состояние своей воспитанницы Мудрая называла – "мысля".
И в самом деле, было похоже, что на этом лице, совсем не обезображенном в такие моменты печатью интеллекта, отражается жестокая борьба с какой-то чудовищной вдохновенной идеей. Например, "Убить всех, кто виноват". И при этом неизвестно, как определить, кто прав, а кто собственно виноват, если, конечно, не брать в расчёт весь род людской. Поэтому Веланна быстро приходила к решению куда как более простому и лаконичному: "Убить всех".
Но истинная проблема была в том, что мало что действовало на Веланну, чтобы её успокоить и вразумить. И даже у Мудрой не всегда находилось достаточное количество слов, которые были способны достучаться до разума её ученицы.
Вот и сейчас.
– На что ты намекаешь, шем? – появление третьих активных лиц расстроило и без того не самые четкие планы и спутало руны. Йон так и вовсе страх потерял, сумев меньше чем за одну минуту совершить две роковые ошибки, которые в другие времена уже стоили бы ему жизни: повысить на неё голос и встать между ней и Андерсом. Испытывал судьбу – не иначе. Помедлив, Веланна нехотя опустила посох, ковырнув его концом промерзлую землю, да прислушивалась исподлобья поглядывая на участников действа, интуитивно чувствуя подвох и возможный сговор против её, эльфийской, натуры.
Чего ещё можно ожидать от трех мужчин, двое из которые шемлены, а третий вечно пьющий гном?
Мысль просто навалять им всем по тыкве казалась всё более привлекательной с каждой новой секундой. И эта лютая аура неумолимого желания причинить добро и нанести справедливость сочилась из долийки настолько явственно, что казалось, воздух вокруг неё сейчас вспыхнет и взорвётся.
Какого демона тут происходит?!
Выражение лица эльфийки было застывшим и мрачным пока она, переводя взгляд от Йона к Огрену, и от Огрена к Андерсу, наблюдала обмен любезностями за боевое оружие. Только последний вопрос отступника и имел хоть какое-то реальное отношение к делу.
– Нет, странной мне эта идея не кажется, – разве что самую малость. Или даже не малость, но признавать этого Веланна всё равно не стала бы. В конце концов, не обязательно сажать дерево именно сейчас в скованную морозами и холодом землю, не готовую дать юному ростку сил и жизни, хотя с этим Веланна могла бы помочь.
– Всё с тобой понятно, Андерс, – плавно и мягко она сделала шаг ему навстречу, огибая при этом Йона, чтобы лучше видеть отступника, – ты слабый и неспособный отвечать за свои поступки шемлен.
В самой человеческой природе, казалось, практически не заложено само понятие созидания. И будь он хоть трижды целителем это не изменит того, каким он был по праву рождения.
– И вы двое не лучше: вечно пьющие и теряющие последние понятия о чести и достоинстве.
И это – Серые Стражи, легенды о которых пересказывают и среди её народа. С уважением и трепетом, с чувством, словно прикасаешься к чему-то… нереальному, забытому, фантастическому.
Реальность, конечно же, была более приземлённой и не такой красивой, как слова. Герои сказаний оказались разношерстным сбродом, порождения тьмы уродливее, чем раньше она себе представляла, а сама жизнь среди людей была ей противна. Но хуже всего было то, что Веланна здесь и никуда ей от этой судьбы не деться. Она была уверена, что чувствует, как по её венам течет теперь уже оскверненная кровь, чувствовала, что предает всё то, во что верила долгие годы до этого, что стремилась сохранить и сберечь, взрастить. И не жалела о своём поступке ни секунды, если бы это позволило вернуть ей Серанни. Если бы она только могла снова с ней рядом быть.
Игра не стоила свеч, но она бы не простила себе, если бы не попыталась.
– Жалкие, – бросила она последнее слово приблизившись к дереву, коснувшись ладонью покрытого коркой льда искореженного и почерневшего ствола. Вздохнула, не чувствуя в нём ни единой искры жизни. Липа была мертва от скрюченных ссохшихся веток до самых корней, уходивших глубоко под землю.

[AVA]http://s5.uploads.ru/1J9EP.jpg[/AVA]

- Ой, всё! – попытался всплеснуть руками Огрен, но по факту шмякнул куриной тушкой об руку. Обиделась она, и главное, из-за чего? Из-за каких-то ходячих дровишек? Ну что за баба! И чего ей  жизни не хватает – чужого волшебного посоха или мозгов в остроухой бестолковке? А впрочем, это было неважно: в некотором смысле Огрен считал ей своим другом, вернее, подругой, приятельницей, товаркой… А впрочем, это тоже было неважно – куда важнее, что они сражались на одной стороне, и гному бы не хотелось, чтобы эльфь поджарила его булочки своей особой долийской магией в разгар боя.

- Слышь, Веланна, - примирительным тоном обратился к ней Огрен, подойдя к эльфийке и протянув ей  куриную тушку, печально свесившую лапы в его крепком кулаке, - не нужно так убиваться, посадим мы тебе новое дерево… Клянусь портянками сенешаля, мы постоим за деревья, только ты, это… ну, не обижайся. Сенешаль вот всё равно эту липу по весне спилить на стройматериалы хотел, честно-честно.
Насчет этого Огрен приврал – сенешаль не делился с ним своими планами относительно Башни Бдения. Но теперь-то её по-любому пилить придётся!

- Доу дело говорит: пошли, что ль, помянем твоё дерево, - вздохнул Огрен, подёргав эльфь за полу мантии.
Доу на самом деле был пьяным и бесчувственным мужланом, и всё это усугублялось голодом – но Огрен мог понять его чувства: как-никак, чародейская буча во дворе подняла их всех чуть свет не срамши. Да и маг бы не стал отказываться от куриного супа. Но этим планам было не суждено сбыться.

- Ах, вот вы где! – донеслось до Стражей с другого конца двора. Это был сенешаль Вэрел, лёгок на помине. – Собирайтесь, вы, четверо, – у нас тут заявка из Амарантайна: местные донесли, что заметили порождения тьмы в предместьях.
Подойдя чуть ближе, сенешаль молча выдернул из рук Огрена куриную тушку и уставился на бедную погибшую липу. В его взгляде можно было отчётливо прочесть, что работать этим Стражам предстоит за бесплатно как минимум сегодня.
- Вас понял! Один момент! Одна нога здесь, другая там! – бодро отозвался Огрен, и почуяв, к чему идёт дело, перекатываясь на своих коротких ногах, поспешил в оружейную.

Отредактировано Oghren (2017-01-30 17:39:43)

* * *

Раньше, в ещё совсем юные годы, в те часы и минуты, когда она не грезила стать Первой, Веланна мечтала о Путешествиях. А ещё Приключениях. Эльфийку тянуло к неизведанному огромному миру, который скрывался дальше путей, которыми шли их аравели. Она хотела увидеть всё его грани, почувствовать и прочувствовать многоликость. И, конечно же, увидеть своими глазами всё то, что осталось от прошлого её Народа. Но эта любовь канула в лету, когда в сердце долийки поселилась лютая, как снежная зима, ненависть к людскому роду, который населял большую часть некогда интересного ей мира.
Она сама обрубила тогда своей мечте крылья. Это была смерть на взлёте.
Ей не было страшно идти в темноту шахт и спускаться на Глубинные тропы в поисках сестры, но тревожно и волнительно впервые покидать лес, чтобы устремиться следом за своей целью стать Серым Стражем в Башню Бдения, а затем Амарантайн.
Она терпеть не могла людей. Ненавидела их, не любила, в какой-то степени боялась и совершенно не понимала.
Людей, которые, когда видят чужое горе, страдание или боль отводят взгляд, либо делают совершенно равнодушное лицо.
Людей, которые умеют сжигать, ломать и уничтожать и практически никогда – строить, создавать и взращивать. Их культура казалась ей смешной, а их пророки и святые – глупыми.
Она всегда насмехалась над людьми, которые выбирают то, что легче.
А легче, как правило, не видеть. Просто не видеть.
Как солнце восходит, идёт по небу и как садится.  Как поют птицы, и как темнота становится почти что светом, если небо занято тучами, или почти что мраком, если оно свободно. Не слушают и не слышат, как в траву падают яблоки, звеня на весь мир. Не знают, шумно вокруг или нет, потому что привыкли, что тишины не бывает. Не знают, какая рыба живёт в ближайшей реке, можно ли различить созвездия, и если да, то какие. Не знают, правильно ли ответили на вопросы и даже какого цвета глаза у мамы и папы, вспоминают не все. Боятся, когда на них смотрят. Расстраиваются, когда не смотрят. Прячут руки от ветра, чтобы не покраснели. Сердца тоже прячут, только чтобы ничего не менять. Когда Мудрая говорила ей, что люди могут показаться ей странными – Веланна не верила. И тем более не верила, когда Мудрая увещевала её, что не все они одинаковые. Что мир и его дети склонны к переменам. И что стоит забыть былые обиды, чтобы суметь выжить и найти завтрашний день.
Веланна не верила, пока сама не увидела. А когда увидела, лишь убедилась в своей собственной правоте, что люди не любят. Ни себя, ни друг друга. А ведь когда-то и она упивался рассказами старших: хрупкие-де, нежные, горячая яркая кровь. Shemlen – «быстрые дети». Юные в этом мире и от того глупые. Долийка не знала, что видят другие, когда смотрят на род людской. Но она – увидела беспомощность, злобу и страх. Целые города страха.

Эльфийка помнила тот день, когда впервые оказалась в Амарантайне. Босая и диковатая, но гордо державшая спину прямой она притягивала к себе взгляды, а в ответ на любую попытку поддержать с ней хоть какую-то беседу огрызалась и всем своим видом демонстрировала, насколько ей быть здесь противно и мерзко.
Стала бы она счастлива от одной только мысли, ели бы Амарантайн не пережил осады и войны? Если бы на месте отстраивающегося города не осталось ничего, кроме пепелища и руин? Если признаваться себе честно, то Веланна этого не знала.
Зато была уверена в том, что на место мертвых со временем пришли бы живые. Рано или поздно, но крепостную стену возвели бы вновь вокруг вновь отстроенных, поднятых из развалин домов. Цикл, замкнутый круг.
Поэтому пусть уж, наверное, и стоит этот город если третьего не дано.

Поход в город не радовал долийку, тем более, что идти по воле сенешаля пришлось в компании тех, кто испортили ей это утро.
Всю дорогу и по прибытии Веланна держалась позади и молчала. Если ей и задавали какие-то вопросы, то отвечала слишком сухо, интереса к походу совершенно не проявляя ровно до того момента, как не обрисовались детали того, почему их выгнали с насиженного места.
Но и тогда всё было ничего, пока Веланна не увидела её – пожилую женщину, кутавшуюся в шаль и слеповато щурившую глаза.
То, что эта мерзкая старушонка на дух не переносит эльфов долийка поняла сразу и безоговорочно – отчего-то хуже откровенных взглядов было только совершенно холодное безразличие. Словно тебя и нет. Ты – пустое место. Ничто.
Содержательно фыркнув и поджав губы, Веланна в конце процессии спустилась за всеми в подвал.
Темно, воздух продрог от сырости, но запаха плесени в нём не было. Значит место чистое и ухоженное, но было что-то среди кислых примесей ароматов вин странным, казавшимся лишним, но уловить и разобрать эту выбивавшуюся терпкую ноту Веланна с ходу не могла. Не получалось.
В прочем, может это какое вино скисло, а ей что-то кажется?
На несколько секунд зажмурившись от магического света она оглянулась по сторонам, осматриваясь. Переступила даже с ноги на ногу, чувствуя скорее одно лишь неудобство от обуви, чем вообще что-либо ещё.
– Тебе последний шемленский мозг отшибло? Скверну чуешь? – если в подвале кто-то и был, то явно не Порождение. Поведение котёнка лишь доказывало, что старуха не совсем из ума выжила. В прочем, может его крысы напугали? Эти твари порой вырастают размером больше кошек, что ещё вопрос, кто и чьим ужином мог бы стать. Или пауки – хотя едва ли они стали бы селиться и вить себе гнезда в городе, только-только пережившем осаду. Но кто знает?
– Слышали, – протиснувшись между Андерсом и Огреном, долийка цокнула языком и, протянув руку, сжала ладонь в кулак.
И в эту самую секунду поняла, что именно ей не понравилось здесь с первых мгновений – земля.
Здесь была сырая земля – в подвале, облицованном камнем и деревом. Слепым импульсом прощупывая поверхность камня, долийка распознала и нашла место, где целостность помещения была нарушена и действительно имелся лаз.
С тихим шуршанием по полу зазмеилось мелкое каменное крошево, а в ту сторону, куда таращился и шипел сэр Ланселап, метнулись осторожные, чтобы ничего не спалить, но яркие и болезненно жалящие искры. И через секунду раздал крик, перешедший в тонкий визг боли.
Весьма человеческий.

[AVA]http://s5.uploads.ru/1J9EP.jpg[/AVA]

Отредактировано Velanna (2017-02-08 14:42:55)

А ведь это была прекрасная идея – одним махом, легким движением рук, похоронить в проклятой дыре сразу троих: Андерса, что могло быть местью за бедную липу, Огрена, но уже без причины, и того-кто-сидит-в-норе, ибо нечего пугать шемленских бабушек, распускать руки на Серых Стражей и стремать своим существованием эльфиек, не привыкших к подземельям.

Заманчиво, но только как она это всё потом объяснит?

Закатив глаза в нетерпении, долийка прислушивалась к ценным советам и чужой возне и демон знает какое именно чувство предупредило её о неладном – Огрен оказался на свободе в какой-то миг, придавив при этом Андерса, а сама Веланна едва успела отшатнуться от лаза, только эльфийская грациозность её подвела и вместо того, чтобы вскочить на ноги, как она рассчитывала, она в полуприсядь сделала неверный шаг и, запутавшись в собственных ногах, приземлилась обратно на пол, на собственную задницу, стукнувшись при этом локтем об одну из стоявших рядом бочек.

– Уй...! – не зная какое из двух ушибленных мест потирать, долийка попыталась отползти в сторону от гнома и человека, раздосадовано шмыгнув носом и утирая рукавом предательски выступившие на глаза слезы. И тихо вскрикнула, потянувшись к посоху, до которого было не достать, глядя на чумазую рожу, показавшуюся из лаза.

Лупоглазый, на вид скорее человек, чем Порождение тьмы или вурдалак, слеповато щурился на отсветы факелов и растирал грязными руками глаза, не без испуга дав задний ход обратно в нору, когда Огрен грозно двинулся в его сторону:

– Да… – сперва растерянно отозвался хмырь, а потом активно закивал головой, соглашаясь с вопросом гнома, –Да-да-да! На репетузы!
Судя по всему, согласиться было проще, чем объяснить почему он здесь. Веланна фыркнула, вместив в этот короткий звук всё своё отношение и к чумазому, и к бабке, и к её репетузам. Поднялась на ноги, потирая филейную часть, со всяким отсутствием теплоты разглядывая шемлена.

– Предлагаю от него избавиться, – хоть сидевший-в-норе-хмырь не оказался со слов старухи обещанным Порождением тьмы, но это не отменяло того, что чисто по-эльфийски он Веланне не нравился.

[AVA]http://s5.uploads.ru/1J9EP.jpg[/AVA]
[SGN]– Ты злая...
– Обоснуй, тварь![/SGN]

- Не ел он! – возмущенно фыркнул, всплеснув руками, Огрен. – А я с утрева не пил! Смею думать, если бы ты ел, то в эту нору бы так просто ты не протиснулся.
Огрен задумчиво ковырялся в носу, слушая своих товарищей. Не то, чтобы они говорили вещи умные… Но трудно было не признать – весьма практичные и очевидные. И, если вдуматься, говорили об одном и том же разными словами.

- Рискну предположить, что, отпустив чумазого, - начал Огрен, презрительно швырнув в незнакомца козявкой, - мы одновременно с этим от него избавимся. Наше дело – порождения Тьмы, а такие вот… как же оно, тудыть, его, называется? - гном задумчиво почесал зад, припоминая, как это числилось в реестре обязанностей патрульных. – А! Вспомнил! Ложный вызов.

- Короче, предлагаю дать ему поучительного пинка, чтоб  и не думал больше о бабкиных репетузах, и пойти в «Корону и лев», чтобы отметить это дело, - резюмировал Огрен, обходя кругом незнакомца, который вытянулся по струнке и, кажется, в ту секунду даже боялся дышать.
Вдруг за спиной гнома, когда он проходил мимо выхода их подвала, раздался тихий вздох, а затем – громкий и отчаянный женский вопль. Подпрыгнув от испуга, он резко обернулся и увидел старушку, которая, хватаясь за сердце одной рукой, другой тянулась к стоявшей у стены лопате.

- Ироды… Негодяи! – подслеповато щурясь, гневно шептала бабулька. – Весь погребок раскурочили…
Не теряя времени, она двинулась на Огрена, достаточно резво для своего возраста, и, перехватив черенок обеими руками, со всех сил шлёпнула его лопатой по пятой точке.
- Мерзавцы! Бандиты! Не зря вас изгноняли из Ферелдена, ох, не  зря!

Прогнав Огрена по кругу, старушенция выдохлась, и остановилась, опершись на лопату.
- Здесь всё мой внук своими руками чинил и строил… - с явными отчаянием и негодованием в голосе сказала она, смерив презрительным взглядом каждого из присуствующих сплюнув на пол. – Хороший был мальчик, да погиб при Остагаре.

Отредактировано Oghren (2017-07-15 23:14:22)