«Хуже собаки! – обречённые мысли эльфийки крутились по кругу, пока она устало шлепала по раскисшей под проливным дождём дороге, - я хуже любой собаки. Потому что у  блохастой псины есть своя конура. И миска. А я вот плыву в грязище по колено, как лодка. Мокрая с головы до ног. И есть хочется так, что живот к спине прилипает. А ведь скоро ночь. Похолодает».
Понурая лошадка, которую она вела за собой под уздцы, согласно всхрапнула её мыслям и ткнулась ноcом эльфийке в плечо. Веланна, тяжело вздохнув, остановилась, подняв голову и уныло посмотрев на черное, вспухшее тучами небо. Лицо её мгновенно стало мокрым от дождя, – оканчиваться гроза не собиралась. Стражница вяло ругнулась и пошлепала дальше, опустив капюшон на лицо так, что виден был лишь острый подбородок и обиженно поджатые губы.
А ветер продолжал задирать края плаща, забрасывать путнице в лицо холодные капли и трепать что есть силы пряди волос, выбившиеся из-под капюшона.
«Вот дрянь погодка, - Веланна мысленно погрозила тучами кулаком». Имперский Тракт и без того был не самым лучшим местом для одинокого путника, особенно если таковой – эльфийка. До носителей острых ушей были жадны многие работорговцы, но те, кто уже посмели встать на пути долийки, успели об этом пожалеть. После второй стычки с представителями профессии ножа и топора она сошла с дороги, но непогода выгнала её обратно, вынуждая позаботиться о ногах своей кобылки, если она только не хочет преждевременно лишиться единственного спутника и верного друга.
Темнело быстро. Дождь все лил, словно из прохудившегося сита и Веланна мстительно желал, чтобы все дорожные посты, сидевших в засадах разбойников, а так же людские деревеньки, расположившиеся вдоль тракта, со всеми их домами, коровами, заборами и петрушкой смыло куда-нибудь на юг.
Сворачивая на восток и сходя с дороги, Веланна безошибочно, полагаясь на одну лишь свою память и чутье, нашла скрытую густыми зарослями пещеру. Мысль об отдыхе была единственным, что грело её последние пару часов.

Сделав под своды некогда целого эльфийского комплекса всего пару шагов, она остановилась.
Что-то было не так. Лишь на уровне инстинкта она чувствовал здесь присутствие опасности, но все никак не могла осознать её. Что не так? Ловушка? Засада? Где? Натянутая до предела, словно тетива лука, Веланна замерла, вслушиваясь, вглядываясь, внюхиваясь в мрачную глубину пещеры. Вот влажный мох, движение стылого сквозняка, еловый запах. Пальцы долийки сильнее сжимаются вокруг древка посоха, а сама она делает осторожный шаг в сумрак, скопившийся под сводами. Эльфийка различает среди прочих звуков потрескивание огня, а чутья её касается до безумия вкусный запах похлёбки.   
Холодное напряжение отпускает её. Кем бы ни был тот, кто сломал все её планы, он был живым существом из плоти и крови, а это куда как лучше, чем гости с той стороны Завесы.

Несколько долгих месяцев искавшая следы исчезнувших долийских кланов, Веланна не знала, что может сказать своим бывшим братьям и сёстрам при столь внезапной встрече. Но выступив в круг теплого света, даруемого пляшущим пламенем, она замерла так же, как комом в горле встали все слова.
Он был здесь один. И выглядел как обычный путешественник, в потрёпанной и не единожды залатанной одежде.
Веланна щурится и, склонив голову к плечу, внимательно приглядывается к незнакомцу.
Обычный путник не нашел бы этой пещеры — она в этом уверена. Но на его лице нет следов валласлина, а сама она никогда не избавится от узора Гилланайн, напоминания о прошлой жизни и том, кем она не стала.
Черно-зелеными, дикими глазами эльфийка жадно ловит каждое чужое движение, прежде чем опускает капюшон и с тихой усталостью произносит в тишину:
— Доброго отдыха после трудной дороги,  — она проглотила привычное, уже готовое сорваться с языка «Andaran atish’an», не находя ему здесь и сейчас места, — позволите согреться у вашего огня?
На губах Веланны появляется улыбка, но взгляд по-прежнему остаётся холодным. В действительности ей не нужно было чужое согласие и даже услышь она в ответ «Нет» - всё равно не вернулась бы под дождь.
Долийка отвела лошадь к дальней стене, провела ладонью по лоснящейся от влаги шее и, запустив руку в седельную сумку, на ладони протянула горсть сухофруктов, которые кобылка осторожно сняла один за другим бархатными губами.
На это путешествие она сменила легкий доспех Серого Стража на обычную дорожную одежду. Изгнанный Орден не пользовался былой славой, кто знает, как поступили бы с его представителем? Многие косились, скорее по старой памяти, и на посох в руках эльфийки — магам не желали доверять. Тем более магам одиночкам. Но на её тонких руках не было ни единого пореза, который мог бы говорить о приверженности к искусству малефикар.
Сняв тяжелый от влажности плащ, Веланна отправила последний кусочек сушеного сладкого яблока себе в рот и, присев на корточки, принялась расстегивать подпругу.

Отредактировано Velanna (2016-10-19 18:49:57)

— Возможно, — уклончивый ответ, легкий поворот головы, пойманный взгляд светлых чужих глаз. Улыбка у него была приятной, мягкой, но Веланна не была готова обманываться. Жизнь среди людей не вытравила из неё худшие из чёрт характера, а незнакомец был до удивительного одновременно похож и вместе с тем разительно отличался от любого из представителей её народа.
"Ну да, как же", — горестно усмехнувшись, она стянула с высокой лошадиной спины седло, пристроив его на камнях. Забота о четвероногом спутнике была превыше заботы о себе — это единственное правило, которое Веланна безукоризненно приняла из всей жизни Серого Стража. Красавица изабелловой масти была не только её гордостью, Ушко была её лучшим другом — молчаливым, преданным и верным.
Наполнив хребтуг овсом и убедившись, что у лошадки на текущую минуту есть всё, что ей нужно, Веланна, взяв дорожную сумку, прошла к костру и, быстрым взглядом окинув пространство вокруг него, без стеснений и притязаний на удобство села подобрав под себя ноги.
— Веланна, — и никакой тебе напускной радости встречи. На дорогах до того не безопасно, что даже если ты встречаешь кого-то в одном из тайных убежишь — стоит поостеречься. Тем более, если этот кто-то не похож на долийца, — Приятно познакомиться, Белрай.
Теплоты в её голосе так же нет. Бывшая Первая приглядывалась к нежданному знакомому со сдержанным и осторожным любопытством.
"Нет", — эльфика вовремя прикусила язык, сдержав однозначный ответ на вопрос об эльфийском племени, но вместо этого покачала головой, выказывая неопределённость.
— Не знаю, я не из долийского клана. Искала их, скрывать не буду, но не нашла даже следов, — потому что эльфы ушли. Веланна не знала, что могло вызвать таких действий, но тревожные вести доносились со всех уголков мира. Только  те, что были в рядах Серых Стражей, не спешили никуда с насиженных мест, но надолго ли? Веланна была уверена, что это вопрос времени, как и то, что бесконечно долгие и яркие сны, тревожившие её воображение и застарелые брошенные мечты — не спроста.
— Так что тебе не за что извиняться, передо мной так точно, — только сказав, долийка поняла, что сократила расстояние от его "Вы" до своего простого и невзрачного обращения на "ты". По внешности она сочла бы его своим ровесником, может, чуть старше, но представителям её народа бывает свойственно не выглядеть на свой истинный возраст, поэтому тут не угадаешь. Но исправляться эльфийка уже не стала, мысленно пожав плечами на свою фривольность. Значил ли это, что плоскоухий располагает к себе и общению, или что она слишком устала и теряет бдительность? За последней следовало следить.
Эльф, этот Белрай, был странным. Веланна давно не встречала никого (а точнее будет сказать — никогда) из плоскоухих, кто проявил бы столько уважения к её народу и её культуре. Извинялся бы, принимая негласные правила их изолированного существования. Но решительно не могла думать ни о чём, пока мысли путал вкусный аромат похлёбки.
"Докатилась, словно Огрен думаю только об одном — как бы пожрать..." — ну хотя бы не "нажраться" и то хорошо. Хотя Веланна с тоской подмечала, что ещё пара лет, а теперь ещё и в изоляции и пустыне, и окончательно спустится вниз по лестнице собственных моральных ценностей.
Доставая из своей сумки мешочки с сухофруктами, которыми до того угостила лошадку, и травяным чаем, обернутые чистой тканью медовыми галеты и вяленое мясо, эльфийка расположила нехитрые, но выдающие в ней не последнего бедствующего путника, припасы ближе к огню:
— Угощайся, — отголосок из тех далёких времён, когда её жизнь складывалась из постоянной дороги, скрипа аравелей и была наполнена размеренностью, с который свой путь может прокладывать через время и пространство река. Когда вечерами все собирались у костров, слушали истории Мудрой, принимали её знания, делились тем, чем могли: украшениями, легендами, песнями, обещаниями. Под сердцем заныла тоска, дававшая о себе знать последние несколько месяцев, но Веланна своих мимолётных чувств, как думала и надеялась, ничем не выдала.
— Как ты нашел это место? Тебе кто-то о нём рассказал?

Отредактировано Velanna (2017-02-08 14:47:37)

«Странный» – в который раз мелькнуло среди мыслей, прежде чем появилось новое и куда как более близкое к правде, – «Подозрительный».
Слушала Веланна внимательно и настороженно, хоть внешне могло показаться что сухофрукты ей куда интересней чужого рассказа. Ловила каждое слово в странной надежде найти противоречие, уличить в обмане и откровенной обличающей лжи, но в итоге приходила лишь к тому, что этот странный встречный ей просто не нравится.
Возможно, без поводов.
Возможно от того, что он говорит ей о том, чего у неё давно нет. Заставляет вспомнить жизнь в клане, как путешествовать через леса вдали от границ мира людей, как хранить и беречь сказания и легенды, передавая их от старших к детям.
Он заставлял её вспоминать и за одно это Белрая можно было начинать ненавидеть.
Она не комментирует и молчит, надеется найти в чужих вопросах ответы на собственные, но не находит. Долийцы ушли – буквально исчезли – Веланна это знает и ей нечего будет сказать о причинах их поступка Амеллу. Да даже если бы и знала – стала бы говорить? Герой Ферелдена был для неё как кость в глотке, а она ему – змея, пригретая на груди. Странно, что они так долго спокойно сосуществуют вместе. У неё есть повод, но нет шанса и средств. Веланна в какой-то момент слепо решила поверить, что это он во всём виноват, что это из-за него она навсегда потеряла сестру, и терпеливо ждала, вот только сама не знала чего.
Поднимая голову, переставая изучать танцующее пламя, эльфийка встретилась с чужим взглядом, светлым, но подернутым чем-то, название чему она совершенно точно знала, но давно безнадежно не могла вспомнить.
«Слишком смелые речи», – её не задели последние слова, потому что это было правдой, и рана эта давно затянулась.
В её собственных глазах, изумрудно-зеленых словно нарядная весенняя зелень, там, глубже яркого цвета и вившейся кольцами злости покоится пустота.
Веланна была уверена, что давно умерла. По-своему.
Впервые всё началось в тот день, когда она не нашла своей сестры.  Позже – на Глубинных Тропах, когда Амелл отверг помощь Архитектора. И в третий раз, когда не нашла её там, где свила себе логово и гнездо Мать.
Она умирала медленно, словно от неумолимого яда. Была уверена, что захлебнётся если не кровью, то отчаянием и от того однажды утром просто не проснётся, но судьба оказалась находчивей.
Тьма проглотила её. И она захлебнулась в ней. Вот только почему-то не успела умереть.
– Я изгой, – коротко и четко. Так может звенеть лишь сталь, – У меня давно нет ни клана, ни семьи. Так было лучше. 
Она, что грезила о величии своего Народа, оказалась попросту не нужной. Лишней, дикой, опасной. Кличущей беду.
Прежде чем молчание успело бы натянуться тугой струной или она услышала бы вполне закономерный вопрос о том, почему её жизнь сложилась так, Веланна спросила первая, не столько сгорая от любопытства, сколько желая отвести тему разговора от себя и своего прошлого:
– А кому принадлежишь ты? Ты ведь тоже один.  Откуда родом и почему ушел? Откуда эта страсть к культуре долийцев?

Можно было возразить, сказать, что родина есть у каждого. Пусть даже и не как место, куда можно вернуться, но как корни, начало, исток реки. Но Веланна промолчала, не осмелившись перебить, а ещё позднее поняла, что её замечание здесь могло и не иметь смысла. Начало жизни не всегда привязано к рождению.
Сама она была как листок, оторванный от дерева. И это было не то же самое, о чем рассказывал Белрай.
Быть изгоем, в сущности, оказалось не так уж и страшно, как представлялось когда-то.
Кто бы вообще мог подумать, что мир окажется не таким, как она сама считала и как об этом рассказывали другие, такие взрослые и казавшиеся намного мудрее и старше, чем она сама когда-нибудь станет.
Могла ли она себе представить, что она не умрет в пять, нарушив запрет Мудрой и сбежав в лес, в какой-то момент решив и поверив, что потерялась там навсегда, ни в восемь, кубарем скатившись с крутого склона, изгваздавшись в траве, разбив колени и локти, ни в семнадцать, смотря как любовь жизни этой, предыдущей и следующей целует не её.
Что даже если лишиться всего – это не то же самое, что конец света. И как неожиданно было обнаружить, что смерть сестры это вовсе не её, Веланны, смерть. Хотя и было похоже, что так.
Кто бы мог подумать, что мир окажется совсем не таким, каким она себе его рисовала.
– Тебе повезло, – склонив голову, она устало щурится, вглядываясь в теплое пламя. Веланна сама того не замечая, скользит пальцами в маленькую сумку, прикрепленную к поясу, выуживает из кармашка неровный кусочек малахита, перекатывает его из ладони в ладонь согревая своим теплом.
– Я с детства мечтала о том, чтобы стать будущей Хранительницей, с малых лет грезила былым величием своего народа. Я была Первой и хотела стать хоть на треть такой же, как Мудрая. Она научила меня всему, что знала сама, стала мне второй матерью. Вот только… – Веланна запнулась, покачала головой, но завершила начатую фразу, – только должной любви мне привить не смогла.
И мечта стала прахом.
Разум долийки был в плену её амбиций, грезил о небывалом. Она не знала той нежности и доброты, которой обладала Хранительница Илшэ. Она любила легенды, по крупицам бережно собирала историю и верила, что её дело угодно Творцам.
Дура!
Сердце её, безжизненное и молчаливое словно камни разрушенных храмов, затерянных среди лесов, не знало ничего, кроме гордыни. 
Веланна лишилась всего, потому что была слепой, не видела и не хотела ничего видеть. Не хотела слышать и слушать Мудрую. Не хотела её понимать.
И, что ещё хуже, потеряла сестру.
Серанни, её благословенную Богами сестрёнку – смешливую, как перезвон колокольчиков, медовую, пахнущую солнцем и поздней весной. Крошечное солнце в её жизни. Она навсегда останется для неё такой, словно Веланна и не видела того, что стало с ней, во что её превращала скверна.
Серанни, делающую её по-настоящему живой. Серанни, к которой она так редко прислушивалась и всегда всё делала по-своему.
Веланна никогда не давала себе отчёта в том, что они совсем не понимают друг друга.
Серанни говорила одно, а Веланна всегда слышала другое. Справедливости ради, упрямая Первая всегда слышала лишь то, что было ей одной угодно. Но Серанни понимала про неё то, чего сама долийка не то что не знала – не умела даже предположить.
– Что с ним стало, с твоим другом? Где сейчас Саэрис?

Отредактировано Velanna (2017-06-04 11:27:27)