Сколько времени прошло? Уже больше полугода, как из сверкающей кровью и опасностями, деньгами и властью жизни их перебросило в ферелденскую глушь. Старый бревенчатый остов, усилиями Сантьяго, превратился в ладный, крепкий дом, обзавелся и резным крыльцом, и уютным внутренним убранством. Все он взял на себя. Стоит Тали услышать, как скрипнула дверь, открываясь. Потом тишина, значит, Альвес, подметил изъян как обычно и назавтра исправит. И так во всем. Все заботы он безропотно взял на себя, о ней в том числе, когда она сначала была уже не в состоянии работать, а потом еще. И никогда и словом не укорил ее, а она не обмолвилась об их прошлом.
   Но прошлое нельзя забыть. Явственнее всего оно лежало на руках беловолосым дитятей, которое Каталина любила искренне и всей душой. Девочка была ее частью, была частью мужчины, которого она любила. И вызывала такую боль у другого мужчины, который жизнь положил ради антиванки.
   Тали это видела. В каждом его взгляде, ломанном движении, иногда поникших плечах. Стоило ей взять на руки ребенка - он уходил. А приходил под ночь - уставший, голодный, будто бы стареющий с каждым днем. И даже походка его изменилась, стала тяжелой. Может, виноваты были и сапоги, а все равно, будто бы и не один из лучших Воронов в них ходил, а плотник.
   Такая вот простая сельская жизнь. Она научилась готовить и старалась порадовать его хоть чем-то. Улыбкой, добрым словом, жестом. Но к себе Сантьяго ее не подпускал. Сбрасывал с предплечья узкую ладонь, даже если перевязать надо было стертые тяжелой работой руки - только терпел. Будто бы вздрагивал и отдалялся в ответ на каждое ее прикосновение.
   Но всему приходит конец. В этот вечер Каталина решилась оставить Филь, ее бесценную белокурую девочку, у кормилицы. Удалось договориться с доброй сочувствующей женщиной, в конце концов, надо же когда-то и самой спать. Хотя задержаться в чужом доме все равно пришлось допоздна - дитя никак не засыпало, не желая отпускать от себя мать. Все светились по-эльфийски желтые глазки, отражая свет в темноте и путались пальцы в густых каштановых волосах. Пришлось лежать рядом до победного, тепло прижимать к себе, целуя в щеку.
    К тому времени, как Тали вернулась домой, по-кошачьи мягко ступая по крепкому полу босыми ногами, Сантьяго уже спал. Прямо там же, где отужинал, лишь отодвинул от себя тарелку в сторону. Сложил руки на на гладкой поверхности прочного, им же сколоченного стола, и уткнулся в них лбом, погрузившись в тяжелый сон без сновидений. Ну да, у сельских работяг нет времени на мечты. Интересно, а у настоящего Альвеса оно было?
    Жилетка на голые плечи. Хоть какие-то старые привычки он себе позволял. Каталина тихонечко совсем подошла ближе, опустила руки на напряженные плечи. Мужчина в ответ только что-то неясно простонал, прижался уже не лбом, а щекой к предплечью, не просыпаясь.
   - Сантьяго..? - шепотом, наклоняясь к самому его уху. Тишина, только дыхание вроде бы едва сбилось. Девушка нежно улыбнулась - сколько всего он для нее сделал? Он и правда любил ее. Уцепился за эту возможность быть с ней даже в трудную минуту, принял с ребенком. Надеялся ли на что-то?
    Пальцы настойчиво проминают мышцы плеч и шеи, забираются под жилетку. Каталине не надо ничего изображать. Играть, как часто приходилось в бытности Вороном. Эти чувства всегда были в ней, заставляли следовать за Сантьяго после того, как все вскрылось. И вот этот шрам, белеющий на ладони, и еще один выше, от наручников, скрытый под кожаным браслетом - все доказательства. Мелкие, мелочные - но все-таки.
    Он уже наверняка не спит, не может спать, и Тали прижимается теплой грудью к широкой спине, целует мужчину в выступающий шейный позвонок. А мягкие ладони перетекают вниз, гладят его уже по груди.
    - Сантьяго..? - шепотом повторяет она ему на ухо, зовет его именем, которое принадлежит ему. А не тем, что они выдумали для простодушных сельских жителей. Как же редко получалось звать его так теперь.
   Губы спускаются вниз по шее настойчиво, но нежно. Он не сможет, не сдержится, всегда ей уступал, в конце концов. А сейчас ему нужно уступить - иначе так и будет молча страдать. И ей тоже это нужно. Потому что ее надежда никогда не покидала и не покинет. И искренность тоже.

Он так и не принимал ее. Боясь опять быть обманутым. Боюсь, что она опять переломает его, изотрет душу в прах, оставляя только выжженное пепелище. Закрылся и больше не открывался, хотя был готов сделать для нее все, совсем все. Наверное, и смерть бы принял с радостью. Впрочем, не была ли бы смерть избавлением, желанной наградой?
   Каталина не перестала его целовать после слов, неспешно завершила поцелуй и оторвала губы от шеи, а вот руки с груди убрала сразу. Она могла бы заставить захотеть ее чисто физически, но... Был ли в этом смысл? Был ли смысл в бездушном сексе, если он по-прежнему останется воспоминанием об Альвесе?
   Теперь руки обвились вокруг шеи. Она перестала лезть к нему так откровенно, но продолжила мягко обнимать, прижимаясь всем телом, уткнувшись носом куда-то чуть выше лопатки.
   - Мне есть за что тебя благодарить, это верно, - севшим голосом откликнулась Тали. Сделала небольшую паузу, пытаясь сглотнуть ком в горле. - Но я не стала бы благодарить тебя так. Я не заставляю себя, Сантьяго, и никогда не заставляла себя быть с тобой. Я делала и делаю это искренне. Не говори мне, что ты хочешь, чтобы я... ушла и теперь. Когда могу и хочу быть с тобой. - Резкий вдох, и ее пальцы сжимаются на его плече сильнее, и белеет шрам на ладони. Но никто этого не видит. - Пожалуйста.
   Неприятно колотится сердце, ускоряясь, подгоняемое страхом получить отказ. Да, тогда события сложились, как сложились. Но неужели он никогда не сможет посмотреть на нее, как бывало раньше? Не позовет нежно, не этим полным именем, что подарила ей гильдия, а тем - ласковым, к которому она пришла сама.
   - Я не буду тебя заставлять. Не имею права. Но ты мне очень нужен. Ты настоящий...
   Слишком много слов. Сейчас он ее оттолкнет, и потом она вновь не увидит Альвеса с неделю. Что он там делал один, в лесу? Она бы проследила, да только он понял бы это в два счета. Лес не город, у него иные правила, и антиванец знаком с ними гораздо лучше, чем она. Но все-таки тонкая, еле слышная надежда...

Легкая неуверенная улыбка пробежалась по губам Тали, когда его кончики пальцев коснулись ее кисти. Пробежалась и тут же угасла, вспугнутая сказанным вслух. Замерев, она слушала его молча, почти не дыша, не перебивая - только на дыбе раздался порывистый выдох.
   Сказать в ответ было нечего, нечем оправдаться. Конечно, она ему обещаний под кустом черемухи летней ночью не давала, и все-таки... Все-таки сама довела его до признания. Довела Сантьяго, от которого никогда не ожидала ничего подобного, Сантьяго, который потерял свою семью и положение и посвятил жизнь мести. Извечно хмурого стратега оппозиции, которого и беспокоить-то лишний раз не рисковали. А ей удавалось заставить его улыбнуться, порой, даже откровенно смеяться и начать шалить.  Чего стоила только та историю с браслетом! Которая, впрочем, была лишь увлекательным началом, открывающим череду таких забавных, сближающих моментов.
   Да, она сама виновата в случившемся, и глупо будет это отрицать. Остается только прижаться щекой, уголками губ к открывшейся шее, огладить раскрытой ладонью уязвимое горло от ключиц до подбородка и обратно. И снова дернуться, замереть, когда Альвес упомянет Антиву и... и его.
   - Нет, - совсем еле слышно отвечает Каталина, почти одними губами. И непонятно к чему это - к утверждению о Рейгане или же к вопросу, так волнующему Сантьяго. Он не прерывается, договаривает до конца, а Тали в ответ дышит ему в шею, следит как неуверенно тянется к ней вновь рука. Аккуратно, будто опасаясь спугнуть, накрывает чужую кисть своей, прижимая к своему же предплечью.
   - Сантьяго, - девушка использует каждую возможность назвать его по имени, будто пытаясь вытащить его прежнего, того статного антиванца, раздираемого страстями, из омута, в который он сам себя загнал. И голос льется тихо, но настойчиво. Однако вместо того, чтобы прижаться сильнее, поцеловать его снова, Каталина отстраняется. Руки скользят по груди сначала предплечьями, затем по плечам - ладонями, и, в конце концов, пальцами по шее.
   Но пальцы, против ожидаемого, так и не открываются от кожи. Просто Тали обогнула стул, на котором сидел мужчина, и опустилась на его колени, боком, не желая сейчас неуместно возиться с длинным подолом простой рубахи. Она хочет видеть его глаза, а не говорить со спиной, хочет, чтобы и он видел ее лицо, видел, что она не врет. Кисти вновь занимают положенное им место вокруг шеи.
   - Ты не прав, - мягко начала девушка, ища встречи с его взглядом. - Да, Антива и те.. те двое, кто в ней остались, всегда будут в моем сердце, я буду помнить их обоих, но и только, - легкая пауза, отделяющая прошлая от настоящего. И от будущего. И навязчиво лезут воспоминания под веки, болезненно щипая глаза. Зевран, она ведь побоялась ему сказать - права ли была? А Рейган... Нет, это к лучшему, и для него, и для нее. И она уже закрылась от беловолосого мужчины, оборвала нить, предав его, не доверившись в уязвимый момент. А доверилась она только одному человеку, одному, который...
   - Но ты, Сантьяго, - Тали слегка, будто стараясь приковать к себе его внимание, наклонилась вперед. Она еще не прижалась своей грудью к его, но была к этому близка. Достаточно лишь положить широкую ладонь на спину, лишь слегка подтолкнуть. Только вот положит ли? - Разве не показывала я, что к тебе испытываю? Еще тогда. Наши чувства росли и крепли со дня знакомства. Ты ведь знаешь, что это во мне есть, что это взаимно. Иначе были бы те моменты, проведенные вместе, особенными? Искренними? - немного просел, осип голос, задавленный колыхавшимися ответными эмоциями. Боль просыпалась в ответ на боль, страх - к страху, нежность и чувство - к... -  Иначе стала бы я отчаянно рваться внутрь, когда ты.. Разве стала бы?
   Попытка, такая отчаянная попытка достучаться и открыть ему себя тоже. Вскрываться страшно, и она так и не может произнести заветных слов. Так страшно услышать отказ, страшно услышать "не верю" и потерять уже любую возможность подобраться к нему вновь.
   - Сейчас, пожалуйста, поверь мне.. сейчас, когда я впервые говорю тебе, Сантьяго, что могу быть с тобой, быть твоей. Больше ни на что и ни на кого не оглядываясь. Ни на гильдию, ни на долг, ни на.. него. Я не оглядываюсь.
   Золотые глаза сверкнули в полутьме, так отчаянно ищут встречи с карими.

А Сантьяго не отступается от своего. Он и правда ее... Боится. Так любит и так боится, что готов согласиться на то, что есть. Быть рядом, пока он нужен, быть нужным, хотя бы в этом качестве. Чего боится теперь? Что девица еще кого-то себе отыщет? Что делает все это из благодарности, а не потому, что хочет? Что...
   Он снимает ее руки с плеч, и они безвольно повисает в капкане его кистей. А саму Тали накрывает досадная мелкая дрожь и болезненная до тошноты слабость. Кажется, тело стало ватным, и только на ватной шее намотали бесконечным числом витков тугую проволоку, душа. Девушка закусывает губу до боли, а потом и вовсе до крови, но это не помогает. Слишком мелкая для Ворона боль. Проткнутая ладонь-то в прошлый раз помогла с горем напополам, помогла тем, что ее увидел Сантьяго и не смог проигнорировать.
   В руку ложится нож, и Каталина смотрит только на лезвие. Кухонный нож, дешевая, мягкая сталь, что тупится буквально на глазах. А все же в их доме, в доме двух убийц, тупых ножей не водится, все они отточены так, что можно волосок с запястья срезать. И сейчас, сжимая в руке этот безжизненный, безыскусный кусок железа, рассчитанный на податливую мякоть хлеба, Тали знает точно - она легко может вогнать его под лопатку или же аккуратно рассечь шейную артерию или же..
   Убийство - это удивительно просто и привычно, а кончик лезвия все же ходит ходуном в умелых руках. А ведь это не кинжал, как в прошлый раз, он не впивается в руку, да и не лежит с ней. И Альвес не заставляет ее сейчас, не держит руку над сердцем, но так доверчиво утыкается лбом в шею и прижимает к себе с силой. Сжимает пальцы не на ее бедрах, как когда-то, а на ткани и дрожит, дрожит, дрожит. Дрожит под ней, перед ней, за ней, сжимая на спине руки, дрожит весь. И говорит.
   Сантьяго говорит, а Каталина потихоньку понимает о чем он. Понимает, и отрывает взгляд от лезвия. Приникает к нему уже не только потому, что он прижал ее к себе, а сама подавшись вперед. И тонкие пальцы закапываются в волосы открывшейся взгляду макушки - там стало гораздо больше седых прядей из-за нее. Гладит его по склоненной голове, прижавшись к ней щекой, укрыв Сантьяго занавесью из ведьминских, как он их сам обозвал, рыжих прядей, и молчит, еще пару минут как молчит, собираясь с мыслями, чувствуя, как заходится ее собственное сердце.
   - Я не буду.. - Тали шепчет, зная, что он ловит каждое ее слово. Рука с ножом плашмя прижимается к спине. - Никогда больше, ни второго, ни третьего.. Я тебе обещаю. Поверь мне, пожалуйста, поверь.. - сколько раз она уже это повторила за последние пять минут? Он не верил, боялся поверить, а она боялась лишь сделать хуже правдой, боялась, что он примет все за ложь. - Сантьяго, я ведь.. всегда ведь тебя.. - всхлипывает, спина поднимается и опадает под его руками. Слишком страшно. Поверит или нет? Поверит ли? - Люблю. - неожиданно громко, и Тали вся сжимается в его руках, ожидая, что вместо того, чтобы поверить ей, Альвес ее оттолкнет, назовет лгуньей, двуличной лгуньей. И на этом все кончится. Навсегда. Она не станет его при себе держать. Попросит ее вновь убить - убьет. Лишь бы больше не мучить, его и себя. А Филь.. Что ж, Вороны сбились с их следа, дальше Каталина сумеет выжить. Уличная кошка, она найдет себе кормежку и крышу. Да только тихо шепчет, зарываясь в волосы от страха: - Твоя, люблю... Если еще можешь - поверь, не предам. Сама назвалась твоей - и не предам, только поверь..
   Трясется. Сейчас попросить вогнать клинок под лопатку. Пальцы стискивают рукоять до боли, а вторая рука прижимает к себя беспутную голову. Тали зажмурилась, словно казнить собрались ее, прижалась губами к чужому затылку. Пожалуйста, Создатель, еще немного сил, пожалуйста.

Нервная дрожь никак не проходит, волнами бежит от основания спины и до самых кончиков пальцев, расходится по коже болезненными булавочными уколами. Каталина еще не раз всхлипнула в крепких объятиях Сантьяго, не сразу найдя в себе силы поверить, что критический момент миновал, что он снова ей открылся, поддался, несмотря на свои страхи. Несмотря на всю боль, которую она ему причинила.
   И все-таки пальцы на рукоятке разжались почти сразу, стоило губам коснуться ее шеи, и нож с неверным звоном упал на дощатый пол. Ладный пол, под ногой не скрипнет, и горошина в щель не закатится. И все он сделал, для нее. Ладонь заскользила по лопаткам, даже не дождавшись звука падения, с силой вжалась в широкую спину. Прямую в кой-то веки. Кажется, к антиванцу прежняя стать вернулась в один миг, вся его страстность, натура.
   - Люблю тебя, Сантьяго, - Тали вновь повторила это, целиком, прижалась сильнее, поддаваясь давлению широких ладоней. Вновь осыпала поцелуями склоненную макушку, зарылась пальцами в волнистые волосы. Такие длинные. Все еще было страшно, что счастливое мгновение разрушится, рассыпется, растает как ночное наваждение, обращаясь в кошмар.
   Но нет. Он продолжал звать ее по имени, по ее имени, и девушка понемногу успокоилась, позволила Альвесу отстраниться, поднять усталое лицо. Неуверенно улыбнулась, глядя, как он преобразился, словно снова зажегся, увидев в жизни какую-то цель, свет маяка в непроницаемом тумане. В ее глазах еще стояли слезы, но было видно, как постепенно преображается скучная желтизна радужек в золото, наполняясь жизнью, как спадает пелена со глаз. А ведь она лежала, убивая, заточая душу внутри, еще с тех пор, как они бежали из Антивы, лишь изредка будто прояснялся взгляд, когда Тали брала на руки малютку-дочь или учила грамоте соседского мальчишку в обмен на услуги кормилицы.
   Хочется покрыть его лицо поцелуями, но сложно даже пошевелиться. И Тали просто наблюдает, как мужчина играет с ее волосами, изучает его лицо, подмечая перемены. А когда Сантьяго начинает говорить, она чуть болезненно сводит брови, выдыхает, получая признание за признанием. Кисть тут же мягко соскользнула вдоль чужого плеча, предплечья, в конце концов, накрывая широкую ладонь, что закопалась в волосы, нежно гладя ее кончиками пальцев.
   Слушает, слушает, не прерывая, тянет чужую кисть к губам и приникает к ней, не отрывая взгляда от карих глаз. Мозолистая ладонь. Как изменились его руки, сколько он работал ради нее. Каждую мозоль, каждую ранку, каждый шрам - неважно, старый или новый - целует. А когда Сантьяго все же закрывает глаза, Тали тянется к его лицу, целуя сомкнутые веки, поломанную переносицу, крутые скулы и ввалившиеся щеки, подходя к уголкам губ, что все так же шепчут ее имя.
   - Тише, тише, - она шепчет, выдыхая ему в рот, глядя из-под опущенных ресниц, - теперь твоя. Прикасайся, желай, люби... - легкое касание к чужим губам, - больше никого для меня нет, кроме тебя. Ты единственный, всегда таким будешь, люблю... Сантьяго...
   Она не думает, что говорит, просто вываливает на него все, что испытывает прямо сейчас. Сбивчивый горячий шепот, идущий прямо из-под кожи, откуда-то из грудной клетки, но вовсе не из легких. Сердце ноет, и Тали, ему вторя, сильнее прижимается грудью, будто стремясь сократить расстояние. Пальцы наскоро расстегивают несколько верхних пуговиц жилетки и тут же просачиваются внутрь, огладить часто вздымающуюся и опадающую грудь со всей нежностью, на которую только способна антиванка.

Жалок? Смешон? Нет, только не для нее. А до остальных - какое им дело? Нет, Каталина даже не понимала, о чем говорит Сантьяго, отчего так корит себя за что-то. Не догадывалась и догадываться не хочела. Вместо этого продолжила повторять ему, нашептывать как мантру, то и дело переходя с безликого общего на горячий, близкий душе и сердцу антиванский, что Сантьяго для нее - самый лучший, такой родной, такой любимый; что нет и не будет никого, кто мог бы с ним сравниться; что она его любит, о, это она не уставала повторять. С трудом прерываясь, покрывала поцелуй каждый дюйм уставшего, не будто светлевшего с каждым мгновением лица. Прошлась и по широкому изборожденному лбу, и по вискам, и по уголкам глаз, у которых едва заметными ручейками уже струились первые морщины. Дошла до линии подбородка, скрытой под густой, неухоженной порослью, в которой изредка прожилками серебра сверкала седина, пожиравшая смоль до срока.
   - Не вини, себя, не надо, мы оба... - ласковые губы обхватили мочку уха, даже не прикусывая, утешая, - но все позади. Теперь мы вместе, не отпущу тебя, слышишь?
   Молчание, легкий поцелуй ложится в небольшую ямку под ухом. Сбитое дыхание наверняка ужасно щекотит Альвесу шею, но Тали ничего не может с собой поделать. Медленно, будто опасаясь пропустить хоть кусочек его тела, спускается вниз к основанию шеи, плечам.
   Охотно подтянув наверх ноги, антиванка тут же прогнула спину под широкой ладонью, уселась удобнее, плотнее, цепляясь пятками за край сидения, чтобы освободить его руку. В ответ на нежное касание к бедру, по низу живота тут же пробежалось легкой волной возбуждение. Мужчины в ее постели не было уже очень давно, просто не хотелось. Некого было желать, а Сантьяго сам избегал, и понятно почему. Она не навязывалась в этом плане, ходила вокруг него, пытаясь вновь раскрыть. Тогда было совсем не до того, и мысли не возникало.
   Ощутив, как он оторвал ладонь, так и побоявшись скользнуть под рубаху, Тали тут же накрыла его руку своей, пытаясь придать уверенности - и ему, и себе. Провела ею по мягкому, чуть располневшему бедру вверх к талии, ребрам. Хотелось, как раньше, подставить под пальцы и живот, уже затвердевший, быстро потянувшийся после родов, но девушка вдруг постеснялась. Там, ближе к выступающему тазу, еще были ощутимы растяжки, как бы она с ними не боролась. Это позже она, посмеиваясь, будет называть себя полосатой хищной кошкой с Сегерона, шутливо порыкивать и царапаться, прикусывать широкое плечо, играясь. А пока еще стыдно за эти телесные недостатки, новые, наверняка заметные чутким пальцам.
   - Сантьяго... - выдохнула мимо шеи, в одночасье подняв голову, стоило ощутить, как легла ладонь на упругую грудь. Молока уж не было, она так и не стала сама кормить дитя, боясь потерять форму, боясь, что тело, знатный инструмент, ей еще пригодится, чтобы выжить. Но соски все еще были ужасно чувствительны к любому касанию. Да и сейчас, пожалуй, хоть Тали понемногу и перестала трястись, как осиновый лист, но все же особенно чутко воспринимала каждое касание. Каждый поцелуй, каждая ласка звоном отдавались в теле.
   Перекинув ногу, девушка чуть приподнялась, усаживаясь удобнее, глубже, прижимаясь уже и животом, чувствуя ответное желание. Им некуда торопиться, верно? Никто не придет, не прервет, не заставит. Нет даже голоса совести, нашептывающего, что так нельзя, - они теперь не Вороны, простые люди.
   Тали вернулась к губам Сантьяго, целуя его смелее, просачиваясь внутрь, но не агрессивно, ластясь. Ловкие пальчики уже давно расправились с застежками жилетки и блуждали по груди, ласково касаясь сосков, как он любил, худых, но все еще прикрытых мускулами ребер, спускались ниже. И все же она пока не трогала штанов, не хотела торопиться. Опершись ладонями о бедра мужчины, антиванка оставила очередной поцелуй на подбородке и посмотрела в карие глаза снизу вверх, словно признавая его:
   - Пойдем в постель. Ты, наверное, так устал... - руки скользнули по бедрам снова, завлекая, - пойдем...
   Не хочется оставаться на стуле, видеть там на полу глухой отблеск лезвия. Хочется, не торопясь, стянуть с Альвеса сапоги, одежду. Размять уставшее тело, каждую ноющую мышцу, позволить ему насладиться каждым мгновением. У них их еще будет много. И все же.. Как хочется сделать так, чтобы он больше не боялся и не чувствовал себя "смешным, жалким". Он не такой. Он чудесный, и Тали ему это покажет.

В ответ по его губам скользнула улыбка. Вроде ничего особенного, но как же давно Тали ее не видела! Пожалуй, все эти пять лет. Сантьяго только хмурился, кусал губы, злился, иной раз она доводила его до отчаяния еще тогда, сразу после открытий, сделанных в Тени. А ведь раньше ей удавалось не только смешить его, но и провоцировать на шалости, которые он и близко себе ни с кем не позволял. Он умел быть веселым, радоваться. И теперь научится снова, точно. Прямо сейчас и начнет.
   Каталина послушно прижалась к его широкой груди щекой, вновь скользнув ладонями по животу и бокам, остановившись только на спине, обнимая мужчину. Как же гулко стучало его сердце. И ее тоже. Не в одном ритме, но оба - бешено. Девушка прикрыла глаза, вслушиваясь с полминуты, потом не выдержала, приникла к коже губами. Не распыляясь на множество коротких поцелуев, впилась в шею. Там наверняка назавтра останется небольшой синяк, но ей не хотелось отрываться и вертеться - так тепло Сантьяго зарылся лицом в ее макушку.
   Голос раздался над самым ухом, и антиванка тут же подняла лицо, убеждаясь, что все в порядке. Быстро перекинула ногу, слезая, потянула его за собой, подхватив блюдце с почти догоревшей свечой. Она не хотела даже поворачиваться к мужчине спиной, так и шла, глядя в его лицо, с чувством наблюдая, как и он не может оторвать от нее глаз. Благо, идти было совсем не далеко. Впрочем, к кровати положение поменялось - на нее спиной упал уже Сантьяго. Упал и тут же протянул руку, желая утянуть ее за собой.
   Каталина мягко улыбнулась ему, подалась навстречу, касаясь протянутой руки кончиками пальцев. Нежно провела от запястья до ногтей, стараясь не задевать ссадины. Аккуратное, совсем не дразнящее движение, призванное успокоить Альвеса, чтобы не раздумывал, отчего она не ответила на его зов сразу, не строил неуверенно догадки, что же так. Все хорошо, все гораздо лучше чем просто хорошо.
   - Сейчас, подожди еще немного... - свеча, захваченная с кухни, утвердилась на прикроватной тумбочке, охватывая просторную комнату теплым светом. Обдавая волной уюта. Из открытого окна тянуло прохладцей, стрекотали под ним в скошенной траве кузнечики. Кажется, Сантьяго сюда даже не заходил, с тех пор как закончил работу. Только один раз, когда она его попросила посмотреть просевшую оконную ставню. И в тот-то раз, кажется, предпочел осмотреть ее снаружи, хотя изнутри было бы в разы удобнее. Думал ли о чем, кроме ее удобства, когда ставил широкую кровать..? Может, думал, что она хочет кого другого привести сюда, в дом, который буквально строил для нее? Впрочем, уже неважно. Важно, что теперь это - их дом. И их комната. И их постель.
   Стоило ей чуть задержаться у изголовья, возясь со свечой, почти не думая, ощущая, как широкая ладонь тут же легла на бедро, притягивая к себе. И Тали поддалась, села на самый край кровати, позволяя сильным рукам тут же обхватить ее талию, скользнуть ниже, а губам приникнуть к открытой коже выше колена. Сама склонилась к к мужчине, убирая с его лица длинные, не собранные волосы, коснулась губами широкой челюсти, уха и, скользнув юркой кистью за ворот жилета, шепнула на ухо:
   - Не спеши... позволь мне... - что именно, не сказала. Лишь, накрыв его кисть своей, вновь заставила сильнее сжать бедро, скользнуть под рубаху. Грубая домотканная рубаха. Хотелось бы сейчас вместо нее одеть совсем тонкий полупрозрачный антиванский лен, что просвечивал даже в свете свечи, вроде бы оставляя соблазнительное тело открытым, а вроде и покрывая его соблазнительной туманной вуалью.
    Все же выпуталась из его рук, сползла с кровати вниз, к спущенным на пол ногам. Сапоги и правда были тяжелыми, непонятно как он их вообще носил. Грубые, почти не гнущиеся, даже стащить их было не просто. Отставив обувь в сторону, Тали прижалась грудью к голеням Сантьяго, обняв того под колени. Хотелось сразу приникнуть к губами, но едва ль сквозь толстую ткань штанов он ощутит что-нибудь. Вместо этого она совсем ненадолго положила подбородок на его колени, вновь посмотрела снизу вверх, ласково. Обычно, в те, прежние времена, все начиналось с того, что Каталина оказывалась сверху. Но буквально через пару минут Альвес все равно подминал ее под себя. Тогда она боролась за возможность потянуть удовольствие еще немножко, взять вверх в этой небольшой игре, и всякий раз наслаждалась проигрышем.
   Но сегодня бороться не хотелось. Она окажется снизу, но по своей воле и немного позже. А сейчас... Тали вновь поднялась, сжимая одну из его ног меж своими. Рубашка мешалась, и она поспешила от нее избавиться, лишь едва поколебалась, дойдя до уровня живота, по бокам покрытого еще приметными полосами, но все-таки стянула вещицу через голову. Отбросила куда-то в сторону, и снова потянулась к Сантьяго, прямо ком в открытые объятия. И пока она срывала с его губ остатки дыхания, уже чувствуя, как обретенное во время объятий относительное спокойствие спадает с мужчины, ее руки скользили по его плечам, проминая мышцы. Такие усталые и напряженные плечи, но в кой-то веке - не поникшие. Даже складывается впечатление, что Альвес стал шире и выше, но при этом на порядок легче и сильнее. Как же она давила на него все это время...
   - Сантьяго... - выдохнула ему в рот, с трудом отрываясь. Удерживать вес на локтях Тали не стала, сразу легла сверху, прижимаясь всем телом, а теснее всего - животом к его, уже часто вздымающемуся, и бедром к паху. Уже терлась понемногу, не в силах терпеть. Желание охватывало тело как лесной пожар, противореча длинным планам. И все же ей удалось приникнуть ртом к его груди, лаская. Об этом слабом месте она помнила прекрасно.

Вопрос совершенно не задал ее врасплох. Тали и сама хотела у него спросить нечто подобное. Узнать, чего ему хотелось бы прямо сейчас, после стольких лет разлуки? Может, овладеть ею быстрее, страстнее, не тратя времени и сил на долгие, изматывающие прелюдия? Или же, напротив, наслаждаться каждым ее движением, лаской, увидеть всю ту нежность, что скопилась в ней и требовала выхода? А, может, дорвавшись до нее, сам хотел бы проявить инициативу, прямо так же, как и она? Или же.. ей всегда так нравилось, как Сантьяго брал над ней верх, всегда оказывался сверху, несмотря на то, в каком положении они начали. Всегда подминал ее под себя, порой, не брезгуя использовать даже силу. Но при этом всегда ее слушал, не позволял себе грубостей по отношению к ней, как можно было подумать. Сказать ему..?
   - Я хочу, чтобы ты был собой, - простой ответ. Легкая улыбка тронула ее губы, а ласковый взгляд вернулся к его глазам. Простой и правдивый ответ. Ведь, если подумать, тогда, годы назад, ни один из них не подстраивался под другого специально. Каждый делал то, что было ему по нраву, но как-то так складывалось, что они оба вкладывали в секс эмоции и.. И чувства. Да, это было тем самым секретным ингредиентом, что делал их ночи особенными. И сейчас он по-прежнему есть. И как он не потух за столько лет боли? О Создатель, что же он пережил из-за нее, глупой безродной девки, которая не поняла вовремя, не учуяла, к чему дело идет. А ведь видела же, что стала для него особенной, что с другими он себе не позволял таким быть. И все же вбила себе в голову - она ему не пара. Только помеха на пути в достижению настоящей цели - мести за давно умерших, восстановления репутации семьи. В его жизни не нашлось бы, вернее, не должно было бы найтись места для такой, как Каталина. С юношества лелеявшая мечту распрощаться с гильдией - только вот помочь Зеврану сначала, а потом - обязательно, скрыться, завести семью.. Семья с наследником рода Альвес была чем-то еще менее достижимым, настолько, что и думать о ней было нельзя. И все-таки... Как все повернулось в итоге. Еще более витиеватей, чем могло присниться в самом странном из снов. - Просто будь Сантьяго Альвесом, которого я уже так давно люблю.
   Еще одно признание, вылетевшее из нутра само собой, и еще один поцелуй, полный чувства. Но в этот раз Каталина не отпускает мужчину так быстро, все стремится глубже проникнуть языком в его рот, удержать при себе до тех пор, пока легкие не загорятся от недостатка воздуха. И лишь после этого отпускает, находит в себе силы оторваться от желанных губ.
   - Но, знаешь... - дыхание не восстановилось, вернее, сбилось окончательно, и пальцы, с силой сжавшиеся одни на ее бедре, другие - в волосах, ничуть не способствовали успокоению. - Знаешь... - Тали прошлась тыльной стороной ладони по его скуле от губ к вискам, а в это время вторая ладонь легла на грудь Сантьяго так, что сосок оказался ровно по центру, ласково оттерлась. - Сегодня.. Я бы очень хотела.. Позволь мне.. - как же сложно подобрать слова. Язык путается, прилипая к небу. - Выразить все.. Помнишь, ты обещал, в другой раз, обязательно?.. Мы тогда так и не...
   Тали умолкла. Вдруг почувствовала себя несколько.. смущенно. С чего бы вдруг ей чувствовать себя в постели смущенной? Ей, которая столько умеет, столько знает не просто о мужском теле, а о его теле в частности? И все-таки замялась, бросила вопрошающий ласковый взгляд на Сантьяго, и только убедившись, что он не против, поползла вниз. Мягко, не быстро, но и не медленно. Ночь была так коротка, а ей хотелось доставить ему как можно больше удовольствия.
   Ее бедро уже давно было плотно прижато к его паху, и покрывая его грудь и ребра поцелуями, проводя влажные дорожки, она ни на секунду об этом не забывала. То и дело надавливала, терлась, поддерживая в нем напряжение. А дойдя в своих ласках до живота, Тали и вовсе спустила обе руки вниз. Одна широкими, настойчивыми движениями оглаживала возбужденный орган сквозь грубую ткань, а вторая наощупь возилась с завязками.
   Он специально такие выбирает, что ли?.. Или завязывает штаны на морской узел? Или, может, она сама навык теряет уже? Потому что сходу веревочки не поддались. Снова, как когда-то, много лет назад. Оставив последний поцелуй где-то прямо над кромкой пояса, антиванка с легкой досадой и уже немалым нетерпением обратила внимание на назойливую ширинку. Не выдержала, потянула зубами, отворачивая лицо чуть в сторону. Бинго! Разошлись.
   Тали тут же потянула совершенно лишний предмет одежды долой с тела, благо, Альвес сразу же приподнял бедра, как почувствовал. Отбросила в сторону, очень старалась - на стул, но по звуку, кажется мимо. Впрочем, она не обернулась - плевать. Легла поверх его ног, прижимаясь голой грудью к внутренней стороне его бедер, взяла в руку уже налившийся кровью, затвердевший член и, облизнув губы, оставила дорожку из поцелуев от головки до самого основания. Пальцы другой руки тут же скользнули по низу его живота, чуть когтя чувствительную кожу, стимулируя. А юркий язычок раз и еще раз повторил путь сверху вниз и обратно, то дразня легкими касаниями - самым кончиком, то касаясь всем собою. И пусть некоторые женщины брезгуют, какая глупость лишать своего мужчину и себя такого удовольствия..! Ее собственное нутро загоралось, мышца то и дело сокращались, заставляя ее сочиться влагой при каждом движении. И хотелось опустить руку вниз, сбросить хоть напряжения, но она потерпит. Тем насыщеннее будут ощущения потом, когда Сантьяго все-таки.. В том, что это все-таки будет, что он найдет в себе силы удовлетворить и ее, девушка даже не сомневалась.
   Наконец, Тали, оставив еще несколько мягких, осторожных поцелуев, обхватила его естество  губами. Волосы немедленно полезли в нос, щекотясь, и, наскоро скрутив жгут, она вложила их в руку Сантьяго. Бросила на него очередной ласковый взгляд снизу-вверх из-под ресниц. Она будет действовать нежно и мягко, но ему, быть может, захочется другого? Ускорить темп или наоборот. Что ж, она не обидится, если он ей подскажет. А пока... Член полностью погрузился в рот, уходя в тугую глотку, которая тут же рефлекторно сжалась. Она знала, что ему понравится.

Она начала медленно, тягуче, с чувством. Накрыла полными, блестящими от влаги губами затвердевшую плоть, прикрывая острые зубки, и нежно, не спеша скользнула вниз. Не желая начинать с малого, опустилась к самому основанию, попутно лаская ствол то всей шириной языка - мягко, но настойчиво, то будто упираясь, надавливая на чувствительную кожу с силой самым кончиком.
   Но его пальцы, с силой сжавшиеся на волосах, заставили Тали неприметно, с доброй долей ехидцы улыбнуться. Одними лишь слегка дернувшимися уголками губ, золотистыми глазами, впервые за долго время вновь сверкнувшими в полутьме так по-детски игриво. Как же Сантьяго любил главенствовать над ситуацией - всегда и везде. Шла ли речь о работе или случись им остаться наедине, он не поддавался и желал от нее того же. Как же любил оказываться сверху, брать верх, одолевать ее раз за разом, порой, специально для этого находя поводы: сугроб поглубже, родниковую речку похолоднее, спор, от которого азартная антиванка наверняка не сможет отказаться. И нельзя сказать, что кто-то в итоге оставался в убытке. Вот и в этот раз накрутил волосы на кулак. Сантьяго не тянул за них, не толкал ее вперед, но будто бы заставлял ощутить силу, кроющуюся в его руках, в нем самом. Накрутил и.. и вдруг расслабился, ослабил хватку доверчиво, вынуждая девушку взметнуть слегка удивленный взгляд вверх, к его лицу. Ее кисть в ответ сомкнулась на его напряженном предплечье, благодарно оглаживая за то, что прислушался к ее просьбе, позволил ей действовать самой, выражая накопившиеся чувства. Вслед за тем пальцы скользнули вниз, сжимаясь плотным кольцом вокруг члена, следуя вплотную за губами. Нет, она не будет его изводить. Сегодня. Сегодня хотелось чего-то другого. Хотелось оправдать доверие, подарить столько ласки, сколько возможно, исполнить любую прихоть. И его, и свою - Тали не сомневалась, что они совпадают в своих желаниях.
   Сбитое дыхание мужчины эхом отражалось в сознании, выливаясь в растущее напряжение в ее собственном теле. Тали чувствовала, как бесконтрольно, аритмично вздымается под ее рукой впалый живот, как сокращаются мышцы, выдавая каждую волну удовольствия и каждый едва сдерживаемый стон. Этих стонов почти неслышно, они перекрываются хриплыми, шумными выдохами, но ощутимо сжимается клетка ребер, выдавливая воздух из легких кусками. Вторя ему, антиванка и сама постанывает, когда есть возможность, позволяет легкой вибрации разливаться по его плоти, наслаждается приходящими в ответ легкими, полными нетерпения толчками. И все же задерживается то в самом верху, позволяя себе обвести языком куда более чувствительную головку члена, то в самом низу, уже позволяя ему прочувствовать тугое горло. Немного погодя она все же наращивает темп, постепенно, следуя неразборчивым, но все равно понятным стонам и просьбам, ощущая легкое давление на затылок.
   Стон, и девушка откликается на свое имя, сжав расслабленно лежавшую на его бедре кисть, не больно, но остро впиваясь ногтями в кожу. Подается ему на встречу, ускоряясь, сильнее давя языком на член, уже не успевая толком вдыхать. В последний момент сжимает кольцо пальцем у самого основания на какие-то доли секунды, не позволяя ему кончить сразу, и вслед за тем ловит рык, сжатые на затылке пальцы. Проглатывает жидкость, большей частью ушедшую сразу в горло, и далеко не сразу выпускает его изо рта, продолжая ласкать уже совсем ненавязчиво, следуя расслабленными пальцами за постепенно подымающимися губами.
   Выдох. Тали вдыхает глубоко, стараясь быстрее привести дыхание в норму, но все же пропускает мимо ушей его просьбу. Увидев раскрытую ладонь, вложила в нее свою руку, с трудом до того разжав пальцы, что сцепились на бедре Сантьяго. Вложила, ласково потерлась, но вместо того, чтобы подняться наверх, чуть привстала на локте и уткнулась носом в его бок, целуя влажно, ощутив как скользнул влажный член по груди. Успела впиться зубами в кожу и вытереть влажную руку о простынь, прежде чем Альвес все-таки потянул ее к себе.
   - Понравилось..? - тихо, еле слышно выдохнула ему куда-то в ухо, не осмеливаясь сейчас лезть губами к губам. Одна рука легла на его грудь, а вторая тут же потянулась вниз - сбросить хоть часть напряжения. Сантьяго после такого мог еще долго продержаться, наверняка, а вот Тали уже была на последнем издыхании, так желала его. Но он ей не позволил, перехватил руку, возвращая наверх, с силой сжимая запястье, сразу же заваливая антиванку на бок, почти на спину. Кажется, из потока шумных выдохов, ее собственных стонов Тали все же выхватила что-то наподобие "хватит" и "моя очередь", но даже не была в этом уверена. Только дернула сильнее запястье, пытаясь вырваться из хватки, ища хотя бы в этой борьбе облегчения.
   - Сантьяго... - в этих словах звучала просьба, почти мольба. Он покрывал ее грудь поцелуями, снова и снова приникая горячими губами к чувствительной коже, и в какой-то момент показалось, что борода - это даже хорошо. - Ох, Сантьяго... - это был уже стон нетерпения, и тут же в ответ соскользнула широкая ладонь вниз, на бедро, рывком придвигая, прижимая антиванку вплотную, закидывая ее напряженную ногу поверх бока. Тали уже не вырывается, прикусывает в ожидании ворот кожаной жилетки и только в этот момент понимает, что она все еще на нем. Тянется ее стянуть прочь, попутно впиваясь зубками в шею, только желая поймать поцелуй в губы, но все еще то ли все еще не осмеливаясь, то ли не желая его отвлекать. Стянуть не получается, и узкие ладони просачиваются под натянувшуюся на спине жилетку, пальцы буквально цепляются за выступающие лопатки. Не в силах сдерживаться и дальше, Тали начала двигать бедрами, имитируя движения, и легкие стоны срывались с ее губ. Сколько еще он продержится, если она попросит его еще раз?
   - Сантьяго..! Je te prie..!*
_______
*"прошу тебя" - орл.

Она думала, что он не сдержится, стоит ей хоть раз попросить. Но он дотерпел до второй просьбы, прежде чем сорваться, прежде чем прижать ее к себе еще крепче, до боли в боках, не позволяя так яро оттираться бедрами. Но вместе с этим требовал ответа, большего, хотел большего и вырывал признание за признанием, хотя не было в том особой нужды. Тали и сама звала его беспрерывно, получая наслаждение лишь произнося его имя, чувствуя, как мужчина откликается каждый раз, заслышав его.
   - Люблю тебя, - получив возможность, вновь повторила в который раз за эту ночь, прямо в ухо, перемешивая со стоном. Эти слова, такие простые, такие, казалось бы, засаленные грязной толпой, не дешевели оттого, что звучали раз за разом, даже напротив, с каждым новым разом будто бы согревали все больше своей искренностью, желанием. Она любила его и хотела, осознав это в полной мере, хотела безумно - именно его, ее мужчину. По-настоящему ее. - Сантьяго, прошу.. да, еще, encore..!
   Не удержалась, сжала скользнувшую между ног ладонь бедрами, срываясь и произнося вместо просьб бездумные стоны, с трудом заставляя собственные судорожно сжимавшиеся ладони скользить по напряженным плечам антиванца, а не бесконтрольно впиваться ногтями под лопатки. Как это ее возбуждало - эти просьбы, его горячий, почти болезненный шепот - до полного забытья. И стоило Тали добраться до его губ, уже не обращая внимание на то, что будто бы смущало ее прежде, как она немедленно скользнула языком внутрь, напрочь выбивая из себя остатки дыхания. Впилась зубами в нижнюю губу, особенно резко качнув бедрами, ощущая как пальцы погружаются глубже, доводя почти до точки, и..
   .. и позволила все же ему перевернуться, оказавшись сверху. Впрочем, счет Сантьяго тут же сравнял, вновь усевшись. Чтобы он, и остался снизу? Еще чего! Каталина даже едва заметно, краем губ и затуманенного разума, ухмыльнулась - он почти не позволял ей быть сверху и тогда. Стоило только попытаться, подумать об этом, а он уже заламывал ее, пресекая возможный бунт в самом начале, впрочем, не подавляя его, а лишь позволяя ощутить свою силу. Это ей всегда нравилось, немногим из мужчин хотелось бороться с инициативной девчонкой, еще меньшему числу это удавалось, доставить же при том наслаждение мог только Альвес, ибо только ему и удавалось заставить ее забыться.
   - Сант.. - девушка задохнулась на полуслове, он даже не позволил ей договорить, вырывая дыхание силой, а она в ответ уже откровенно оттиралась о его пах. Немного же времени ему понадобилось, чтобы восстановиться - уже отвердела плоть и явственно ощущалась. Интересно, много девушек у него было за это время? А с тех пор, как они в Ферелдене? Просил ли он их, позволял звать себя по имени? Наверняка многие из здешних девушек польстились на статного и работящего мужчину. По местным меркам, он же мечта любой девки. Да и в Антиве таким был, если подумать. Но думать хотелось категорически. Да и ни к чему это: он ее и только ее, а она теперь целиком его, чтобы не происходило раньше. А до других теперь и дела нет, нет больше этих "других" в их жизни. В кой-то веке никому и ничем не обязаны.
   Улучив момент, Тали сбросила назойливую жилетку. Толстую и грубую, как и большинство вещей, которые он теперь носил. И сразу же воспользовалась возможностью скользнуть пальцами вдоль позвоночного столба - к самому низу, впиваясь ногтями в твердые ягодицы, и до шеи, на которой уже проступили капельки пота.
   Неторопливой ласки антиванка уже не выдержала, не позволила Сантьяго продолжать ласкать ее пальцами, какими бы, хм, длинными они не были, сколько бы опыта ни было у него самого в этом деле. Она хотела его, так, как положено. Спешно скользнула влажными пальцами по стволу члена, вводя его в себя на протяжном стоне, опускаясь медленно. Ногти тут же вцепились под лопатку, отыскивая ту по мышцами и кожей. Дыхание в какой-то момент слилось, и Тали вновь впилась в его губы, не находя в себе сил сопротивляться сиюминутным прихотям.
   - Как же... как же я тебя хочу..! - со стоном откинулась назад, особенно резким движением содрав кожу меж лопаток. Кажется, она даже ощутила, как резко влажной стала спина, будто задела
мелкий сосуд под кожей. Пальцы скользили, так что Тали перехватилась за его колени, сжимая их до побелевших костяшек.
   Она не спешила, позволяя себе медленно доходить до точки. Как же давно она не ощущала его в себе, как же здорово было осознавать, что это именно он, Альвес, сейчас впивается зубами в ее шею, негодуя, что она взяла такой медленный темп. И все равно, все равно зная, что он хочет большего, хочет жестче и резче, не изменила скорости и движений, продолжая получать удовольствие от каждой фрикции, будто смакуя это ощущение.
   Долго продолжать ей он все равно не позволил, перехватив инициативу, силой задавая желаемую скорость, и Тали только и оставалось, что подчиниться. Откинув голову назад, она стонала уже совершенно не сдерживаясь, наращивая скорость и размах движений. И только в последний миг, ощутив, как нутро наполняется горячим семенем, резко вернулась наверх, обвивая шею мужчины руками, выдавая стоны и рыки, отголоски его имени прямо в ухо. И еще долго не могла прийти в себя, найти в себе силы, чтобы встать с него, ложась рядом. Кажется, Сантьяго так и лег под ней, откинувшись на съехавшую подушку, прижимая ладонями влажную поясницу.
   - Я, правда, люблю тебя,  - это Каталина уже прошептала, испытав в том почти физическую надобность, целуя ухо, а не кусая его до боли. - И всегда.. всегда..! - убежденно, яростно, искренне, - Сантьяго...
   Не хотела слезать, даже скатываться под бок мужчины, мягко наглаживая ладонями волнистые волосы, дыша в шею, сжимая его бедрами и все еще время от времени исходившими негой мышцами живота, там, внутри.